CreepyStory

Он замер на месте, задумался, а затем осмотрелся и, вопреки здравому смыслу, таки позвонил в дверь.

В ответ тишина. Только как же сильно колотится в груди сердце, а по спине стекает холодный пот. И, кажется, что напряжение в воздухе, наоборот, уплотнилось.

Харитон Ильич позвонил ещё пару раз и, не дождавшись ответа, собирался было уходить, не понимая: как так? Неужели он ошибся, когда чутьё ещё никогда не подводило его? Неужто все в квартире так крепко спят и не слышат звонка – или их вообще нет дома?

Сейчас, в ожиданье, он весь извёлся, исходя холодным потом. «Как же нехорошо выходит», - подумал и развернулся от двери участковый, а когда сделал пару шагов к лестнице, услышал изнутри квартиры громкий стук в дверь и крик о помощи.

Хриплый, сорванный голос Лены Одинцовой он узнал не сразу. Она просила помощи и конкретно сказала, что родителям плохо. Затем, отдышавшись, уточнила, что не может найти ключей от входной двери, а ещё, что телефоны сломаны, а отчего так было, не пояснила.

«Дело серьезное. Дело – дрянь», - подумал Харитон Ильич, набирая номер скорой помощи. А МЧС решил не вызывать, ибо, глянув на простой с виду замок, понял, что справится своими силами.

Вот и сегодня в который раз ему в экстренной ситуации пригодилась универсальная отмычка, приобретенная в годы работы следователем по очень большому блату. Всунув отмычку в замок, Харитон Ильич проделал необходимые манипуляции, и – вууаля! – дверь открылась.

Первое, что переступившего порог Харитона Ильича поразило в квартире, – это был запах.

Животный, мускусный, неприятный – так могла пахнуть огромная рептилия в террариуме. Но все предположения мгновенно исчезли, когда он внимательно посмотрел на Лену. Бледная, с запавшими глазами, в которых, казалось, что-то оборвалось. На лице отпечаталось сильное потрясение, как бывает у людей при виде аварии или при виде смерти. Он подобных выражений за годы работы вдоволь насмотрелся, чтобы сразу распознать.

А ещё руки Лены дрожали, и волосы слиплись от пота, превратившись в сосульки.

- Так что случилось? Рассказывай. И где твои родители?

Она молча повела его в родительскую спальню. Запах по пути усилился, и ядрёная животная вонь, как приметил участковый, доносилась из приоткрытой двери ванной.

Что-то здесь, в квартире, было сильно неладно. Но Харитон Ильич не мог понять, что именно. Только внутри сильно взъярилось нехорошее предчувствие, когда посмотрел на влажный, не успевший высохнуть пол в коридоре.

- Погоди. У тебя, случайно, нет маски?

Она покачала головой.

- А косынки или полотенце для подстраховки? Сейчас, если какая новая инфекция, то дело – дрянь, сама понимаешь.

Лена кивнула – и тут под залп мощного грома в квартире резко погас свет. И так же внезапно изменилась атмосфера. Воздух словно наэлектризовался и стал плотнее, а темнота вокруг загустела.

Волосы на затылке участкового зашевелились. В ванной что-то зашуршало и шлёпнуло, а потом послышался женский смех, и всё стихло. Свет включился.

Лена крепко схватила его за руку. Участковый тихо спросил:

- Кто ещё, кроме тебя и родителей, в квартире?

- Марина, - едва слышно прошептала Лена дрогнувшим голосом, словно выдавала постыдный секрет.

- Что? - считая, что ослышался, переспросил участковый.

Входная дверь со скрипом открылась. Кто-то зашел внутрь.

«Неужели скорая помощь приехала так быстро? И почему они не звонили, прежде чем войти?» - мельком подумал Харитон Ильич, выходя из гостиной в коридор. Лена направилась следом.

Вошедший в квартиру мужчина был среднего роста, блондин, худощав и хорошо одет. На нём отлично сидела элегантная кожаная куртка коричневого цвета, которая стоила целое состояние. Участковый однажды видел похожую в столичном бутике, но и тогда, работая следователем с хорошей зарплатой, он не мог позволить себе подобную.

Ещё незнакомец был в тёмных джинсах, чёрных дорожных ботинках на толстой подошве, идеально подходящих для бушевавшей снаружи непогоды. А вот нечто такое неуловимо-опасное в симпатичном, на женский вкус, лице вошедшего Харитона Ильича насторожило. Внутри него сразу зазвенел тревожный звоночек. То ли взгляд блондина показался участковому опасным, то ли лёгкая ухмылка на лице мужчины, которая при виде Лены трансформировалась в широкую хищную улыбку.

- Здравствуй, мелкая...

Своё предложение незнакомец нарочно оборвал нехорошим намёком, отчётливо проступившим в общем тоне. А Лена после его слов побледнела как мел и вскрикнула. Тогда мужчина слегка наклонил голову, словно к чему-то прислушивался...

- Чего раскричалась? Я же обещал тебе прийти, вот и пришёл. Неужели не рада?

- А вы, собственно, кто такой? – спрашивая, сделал шаг вперёд участковый.

- Не лезь не в своё дело, - ответил незнакомец, затем широко открыл дверь квартиры, проговорив ледяным тоном, с явственной угрозой: - Уходи, ты здесь лишний.

В целом очень приятный, голос незнакомца усилил жуткое впечатление от подтекста в его словах, и Харитон Ильич вдруг чётко осознал, что этот мужчина по-настоящему страшен и его угрозы не пустой звук.

- Подойди, - приказал блондин, обращаясь к Лене.

- Нет, - попятилась она, бросив умоляющий взгляд на участкового.

Тот потянулся за телефоном, жалея, что с собой нет оружия.

- За непослушание, как и за то, что ты уже успела натворить, - усмехнулся мужчина, - накажу вдвойне.

Он закрыл входную дверь и направился было за Леной, но участковый перегородил ему путь в коридоре.

- А ну, стой. Ты куда это собрался, мужик? Проблем с полицией ищешь? Так будут! Сейчас наряд вызову, упекут надолго, без разбирательств, - пригрозил Харитон Ильич.

- Пошёл на х..! - зло выдавил блондин и толкнул участкового с такой недюжинной силой, что тот пролетел пару метров и крепко ударился затылком о стену. Застонав, сразу осел, потеряв сознание.

Лена же в этот момент успела проскочить мимо мужчин  и сейчас закрылась в комнате Марины. Она сжала в руке топор, вцепившись в рукоять мёртвой хваткой. Решила, что без боя не сдастся. Лучше смерть, чем стать такой, как Марина. О таком ожидающем её раскладе при появлении блондина Лене сразу подсказало внутреннее чутье.

Всё услышанное раньше и недосказанное сестрой вдруг чётко сложилось в её голове в ясное понимание происходящего.

Поэтому Марина и не пила её кровь: так сказать, берегла сестру для него, чтобы тоже обратил.

Словно в ответ на её мысли, части тел Марины в мешках для мусора у стены с неприятным шуршанием целлофана зашевелились. С сильным ударом дверь в спальню с грохотом распахнулась.

- Мелкая дрянь, что ты сотворила с моей питомицей!

Блондин ворвался в комнату – в руках наполовину раскрытый мешок из ванной. Из него с жуткой ухмылкой выглядывала голова Марины, которая неожиданно заговорила:

- Сучка посмела поднять на меня руку! Покончи с ней, Владимир, прошу тебя. Она недостойна принять твой дар!

- Заткнись, Марина. Не тебе решать. К тому же твоя сестра мне нравится. Сильный характер так приятно ломать, - промурлыкал блондин и положил пакет с головой на пол. - Обещаю, детка, больно не будет. Я буду с тобой нежен. Давай, положи топор, хорошо?

Лена покачала головой и приготовилась ударить.

Неожиданный звонок в дверь заставил блондина зашипеть.

- Сиди тихо, красавица, - гадко ухмыльнулся он. - Я сейчас вернусь.

Харитон Ильич очухался внезапно, со страшной головной болью и совершенно дезориентированный. В ушах звенело, и сквозь звон он сначала услышал мужские голоса, затем отборный мат, хлопанье двери и звуки борьбы, чередующиеся с резкими вскриками боли, практически сразу затихшими.

Он попытался встать, но этого сделать не удалось, зато участковый сумел достать из кармана куртки рацию, включить и медленно, шёпотом, потому что голос не слушался, передать диспетчеру сообщение о помощи.

Дурнота накатывала на Харитона Ильича приливными волнами. Ему казалось, что всё его тело оледенело, а весь жар сконцентрировался в голове. Глаза слипались, веки стали тяжёлыми, и сквозь титанические усилия оставаться в сознании он видел, как в ванную комнату белобрысый мужик, выпачканный брызгами крови, с завораживающей лёгкостью тащит по полу здорового, аки шкаф, санитара в больничной униформе и оставляет его там, а затем, на секунду остановившись в коридоре, подмигивает участковому. И тут Харитон Ильич снова теряет сознание.

- Очнитесь, пожалуйста, прошу вас! - настойчиво шепчут Харитону Ильичу прямо в ухо, затем участкового трясут за плечи и резко хлопают по щекам.

- Лена? - хрипло, непонимающе спрашивает он, открывая глаза, узнавая склонившуюся над ним девушку.

- Поднимайтесь. Нам надо уходить, пока он занят.

В руке Лены участковый замечает маленький топор, в другой – полотенце. Харитон Ильич почему-то не может оторвать от полотенца взгляда, и, вообще, сосредоточиться очень тяжело.

Она кладёт ему под затылок полотенце и прижимает. Боль сразу приводит участкового в чувство.

Он частично вспоминает, почему сейчас сидит у стены и то, как белобрысый мужик с недюжинной силой толкнул его, буквально впечатав в стену. Харитон Ильич хочет что-то сказать, но на это нет сил. Лена просит его подняться. Её вытаращенные глаза такие большие, как у испуганного оленя в свете фар, перед неизбежным столкновением с автомобилем.

- Вставайте. Обопритесь на меня. Нужно уходить, пока он занят. Пока не вспомнил про нас... - голос девушки дрогнул.

Во взгляде проступил ужас.

Из ванны послышались чмокающие, сосущие звуки и стоны.

«Доверься ей». Отчётливый голос интуиции убрал в сторону все остальные мысли Харитона Ильича. Участковый начал вставать. Перед глазами всё расплывалось.

- Вот так, - прошептала Лена, когда он опёрся на её плечо, и тут же шикнула от тяжести его веса.

- Я вызвал помощь, - прошептал участковый и нарочно прикусил губу. Боль помогла удержать тело в вертикальном положении.

Ватные ноги дрожали. Он весь вспотел, но медленно, шаг за шагом, продвигался с помощью Лены вперёд, к выходу из квартиры, сконцентрировав все мысли на этом.

- Ещё немного, пожалуйста, - шепотом взмолилась Лена.

Она открыла дверь, теперь оставалось переступить порог, затем добраться до лифта. "А там помогут", - приободрял, ухватившись, как за спасательный круг, за эту мысль участковый.

- Сбегаете? - внезапно злобно прошипел в отдаленье за спиной мужской голос.

«О, нет!» - едва слышно прошептала Лена, прося участкового идти вперед и не оборачиваться. Что он через силу и сделал, переступая порог квартиры, и под резким скачком адреналина в крови таки двинул вперед к лифту.

- Не выйдет! - крикнул мужчина и погнался за ними.

Внезапно со щелчком двери лифта раскрылись, и оттуда вышла тучная женщина в больничной униформе. Она ошарашенно глянула на участкового и девушку с топором в руке рядом с ним. Замялась, явно собираясь задать вопрос, но, увидев позади них заляпанного кровью блондина, запнулась, проглотив слова.

Блондин в этот момент звучно и жутко расхохотался. А Лена без раздумий, каким-то чудом втолкнула участкового в лифт, быстро зашла сама и нажала кнопку первого этажа.

- Нет, не отключайтесь Харитон Ильич!..

Его снова болезненно хлопали по щекам. Лифт, по ощущениям, спускался вниз вечность.

- Что с ним не так? - нашёл в себе силы спросить участковый. - Кто такой вообще этот белобрысый мужик?

- Я… я не знаю, - прошептала дрогнувшим голосом Лена.

Наконец они доехали. Пикнув, лифт остановился.

- Мелкая сука, кто бы знал, что с тобой будет столько ненужной возни, - ухмылялся белобрысый, встречая их у раскрывшихся дверей лифта и резко ставя ногу на порог.

Лена вжалась в стену, сжимая рукоятку топора.

- И ты здесь, еще не сдох? - обратился блондин к участковому и вошёл внутрь.

Лена закричала и, замахнувшись топором, ударила. Белобрысый ловко уклонился, а топор застрял в стене лифта. Мужчина хохотнул, затем ударил Лену по щеке, разбив губу до крови. Харитон Ильич хотел было вмешаться, но ноги подкосились, и он упал.

- Падаль! - сказал белобрысый участковому и крепко пнул его ногой в бок. Затем подошёл к оглушённой ударом Лене, собираясь то ли её схватить, то ли что ещё.

- На помощь! - завопила Лена. Холодные пальцы мужчины уже почти коснулись её плеч.

- Стоять на месте! - внезапно рявкнули мужские голоса со стороны выхода.

- Стреляйте! - нашёл в себе силы выкрикнуть участковый и, подтянувшись, достал рукой лифтовую панель с кнопками, нажимая блокировку двери.

Блондин демонстративно поднял руки вверх, затем пулей метнулся к полицейским. Первого на его пути он по-детски легко отшвырнул в сторону, но тут второй полицейский открыл огонь.

Две пули в грудь в упор его не остановили, лишь слегка замедлили его движения. Он зарычал, вырвал из рук полицейского пистолет, отбросил в сторону. А после схватил мужчину за голову, свернув ему шею.

Лену трясло. Она понимала, что дела плохи, как и то, что сильно хочет жить. И это желание выжить заставляло мозг активно работать.

Участковый на полу потерял сознание и был сейчас бесполезен. И она ему тоже ничем помочь не могла.

Лена смотрела, как блондин с лёгкостью расправляется с полицейскими, выжидая подходящий момент, чтобы сбежать, но его всё не было.

Зато, когда увидела лежавший на полу, совсем рядом с лифтом, пистолет, без раздумий бросилась за ним, взяла в руки, прицелилась в блондина и нажала на спусковой крючок.

Первая пуля – мимо. Зато отдача пошатнула девушку. И тут, отчаявшись, Лена гневно заорала: "Сам ты падаль!" и снова навела пистолет на мужчину. Оказалось вовремя: блондин в мгновение ока оказался перед ней, и оттого вторая пуля попала ему прямо в лоб. После – ещё одна в шею заставила его пронзительно заверещать от боли и оттолкнула к стене.

Больше в пистолете патронов не было. Лена выбросила его и побежала к лестнице, ведущей к выходу из дома.

Блондин лежал на полу, на боку, поддергиваясь и постанывая. Она осторожно обошла его и, спустившись по ступенькам, добралась до подъездной двери. Открыла её и сразу столкнулась с тучным полицейским в возрасте.

- Помогите! - затараторила Лена. - Там у лифта раненые. Блондин – это он преступник, - быстро пояснила она.

- Приведи сюда врача, во дворе машина... - после секундного замешательства ответил полицейский.

Сделав глубокий вдох, она выбежала из подъезда.

В машине скорой помощи, за рулём, храпел небритый водитель с наушниками в ушах.

- Чего так долго? – автоматически, заплетающим языком проговорил он на её сильный стук в окно. - Что тебе надо, девочка? - спросил, посмотрев на Лену и вынув наушники, из которых слышалась громкая музыка.

- Нужна срочная помощь и врач.

- Что случилось? Врач и санитары на восьмой этаж пошли по вызову.

Лена чувствовала, что сейчас сорвётся и закричит, и, глубоко вдохнув, сжав кулаки, громко сказала:

- ЧП! В доме убийца. Полицейские ранены. Вы что – глухой, выстрелов не слышали? Вон у подъезда стоит полицейская машина.

- Чего?! - тут же изменился в лице водитель, мгновенно проснувшись и бросив взгляд в окно на полицейский автомобиль.

Затем он включил рацию, передал код и, взяв в руки аптечку-чемодан, выскочил за дверь.

- Веди! - гаркнул и побежал следом за Леной.

Тучный полицейский в возрасте осаживал назад спускающихся сверху по лестнице жильцов, разбуженных выстрелами в подъезде, одновременно сообщая по рации о ситуации.

Лена, миновав трупы полицейских и затихшего без движения блондина, повела водителя в лифт, к участковому.

- Он жив, - сказал водитель скорой, нащупав у того пульс на шее, затем разбил ампулу с нашатырём и поднёс к носу Харитона Ильича.

Через пару секунд мужчина дернулся и закашлялся.

- Встать сможешь или как? - спросил водитель, оглядывая и аккуратно ощупывая пальцами голову участкового.

- Попробую, - едва слышно ответил Харитон Ильич.

Водитель помог ему встать, но ноги мужчину не держали, и самостоятельно идти он не мог. Поэтому водитель скорой попросил помочь ему крепкого на вид мужчину из любопытных соседей.

Вдвоём они потащили участкового из подъезда к машине скорой помощи. Лена собиралась было последовать за ними и уехать, но тучный полицейский приказным тоном её остановил, сказав, что потребуются показания.

Пришлось ей стоять и смотреть, как вскоре на площадку стал стекаться с верхних этажей ещё больший наплыв жильцов.

А когда на шум в подъезде начали открываться двери квартир с первого этажа, полицейский не выдержал и заорал вперемешку с матом:

- Граждане жильцы, у нас тут ЧП, поэтому все живо пошли на хрен. Прошу немедленно разойтись по своим квартирам. Кому говорю, суки непонятливые! Сейчас наряд приедет всех, без исключения, бля, засажу в кутузку! - запыхтел, нешуточно разъярившись, полицейский.

Кто-то на лестничной площадке на его слова ахнул, кто-то придушенно вскрикнул, а потом внезапно заорали все и стали разбегаться.

- Что за нах..! - выругался тучный полицейский и потянулся к пистолету.

Лена в это время не спускала взгляда с зашевелившегося на полу блондина. Нет, не может этого быть! Но он собирался встать.

" Беги!" - подстегнул внутренний голос. И она бросила взгляд на тучного полицейского, затем на ведущую наверх лестницу, где творилось нечто невообразимое.

Как паук, по стене карабкалась обнажённая и ярко-красная от крови Марина, по пути расправляясь с незадачливыми любопытными жильцами. Кто попадался ей под руку, того она безжалостно раздирала на куски когтями, кого – просто, как куль с мукой, отшвыривала со своего пути. Полицейский, разглядев, что происходит, в ужасе вылупил глаза, заорал и начал стрелять. Лена побежала к выходу.

На улице она бросилась наперерез отъезжающей со двора машине скорой помощи. Та резко затормозила. Лена открыла дверь рядом с водителем и, быстро забравшись внутрь, запыхавшись, выпалила:

- Поезжайте скорее!

- Что там опять происходит, а, девочка? Чего это снова стреляют?

Лена без сил покачала головой. Сердце в груди ходило ходуном.

Водитель развернулся и сделал круг, чтобы выехать из заставленного машинами у тротуара двора. А после притормозил, пропуская едущие к дому полицейские машины с включёнными мигалками.

- Боже! - воскликнул водитель скорой, резко побелев, едва вглядевшись в зеркало заднего вида.

Лена открыла окно и посмотрела назад: из подъезда выбегали тучный полицейский, женщина в халате и мужик в боксёрских трусах. А за ними выскочила Марина и сразу вцепилась в плечи женщины.

- Гони! - не выдержав, в ужасе крикнула Лена.

Водителя скорой после увиденного не стоило просить дважды. Он дал по газам, и машина резко набрала скорость, выезжая на шоссе.

Позади раздались громкие, истошные, полные нестерпимой боли и ужаса крики, а за ними последовали очереди выстрелов.

А мне же мучное-то нельзя, дали диабет-стол, и диабетиков больше не было. Мне персонально принесут и суп на ужин если спрошу, и салат к завтраку, и спросят, хочу больше мяса или рыбы - все одна и та же девушка, аккуратная такая, спокойная, улыбчивая, светленькая. Разговорились, я ей шоколадки приносила из местного магазина, все одни там продавались, передавала для ее сына Миши, она рассказывала - сын у нее Миша, маму зовут Валя, сама она Марина.

Очень там понравилось, а потом когда на море поехала, это же в другую совсем сторону от санатория. И села-то ночью, под утро сахар упал в поезде, так мне проводница принесла чаю и шоколадку. Я и ни к чему сначала, в глазах темно, ем шоколадку, чай пью, проводница подходит опять "получше вам стало?". Смотрю на нее - а это же Марина! Смотрю на обертку шоколадки - так та шоколадка, которые я Марине давала. Говорю "Марина, ты?", она смеется, говорит "С мамой путаете, маму у меня зовут Марина, я Валя".

Извинилась, мол, так и так, была в санатории, так там девушка на вас очень похожа. Она говорит, мол, бывают похожие люди, ее часто с кем-то путают. Но меня это немного напугало, тем более проводника соседнего вагона звали Миша.

На море приехала, из санатория-то не выходила, а тут хожу по городу - господи! На ближнем рынке хлебом торгует женщина, один в один твоя учительница физики, и родинки на лице такие же. В кафе зашла, сижу, смотрю на людей, заходят пара старичков - один в один наши соседи по картошке, знаешь ты их. Только старичок не хромает, а старушка незагорелая, и говорят по городскому.

Дальше больше. Первые недели две еще изредка встречала кого похожего, а последние дни иду по этому незнакомому городку, и все лица знакомые - кто наши деревенские, кого в райцентре видела, кого в областном.

В магазинчик какой зайду, стану выбирать и приблазнится, что в райцентре в магазине стою, тот же магазин, та же продавщица. Думаю уж стою, как бы на автобус до деревни не опоздать, да чего купить, а выйду - пальма стоит, так я не в райцентре, а с ума схожу, видимо.

По городу иду, сверну на незнакомую улочку, и вот уже по райцентру опять иду, и крылечко нашего хозяйственного, и собаки наши на нем валяются. Пройду чуть дальше, а на горизонте-то море, ну точно с ума схожу.

И я вам ничего не сказала, а пошла сперва к неврологу, она меморию выписала. Сказала, нечего бояться, возраст. Потом к зиме соседка засобиралась тоже весной на море ехать, да ко мне зашла вместе с дочкой, спросить, чего брать, чего бояться.

Я им и рассказала, как мне приблазнило. Так ее дочка сказала, мол, жила я 30 лет так, что видела только деревню да райцентр, и это просто мой мозг так справлялся с новыми впечатлениями. Не надо бояться, надо набирать еще больше впечатлений, чтобы мозг работал. И так я и полетела тоже весной на чужое море. А там первые дни ничего, все незнакомое, потом иду - господи, навстречу идут пара, вылитые наши гинеколог с женой своей. Опять думаю началось с мозгом. А они здороваются, оказалось, это они и есть, через одну турфирму путевки брали.

И так мне и спокойно стало насчет этого. Вот сколько езжу, больше мой мозг такого не выдавал, привык видимо".

У меня самой тоже такое было пару месяцев, когда из деревни приехала учиться в незнакомый город. Как устану или не высплюсь - все лица деревенских в толпе мелькают, присмотрюсь - другие люди. Или в туалет налоговой например зайду машинально, задумаюсь, и вот я уже в школьном туалете, выхожу и осознаю, что это налоговая другого города, удивлюсь. Потом видимо впечатлений набралась, и это прошло.

Но вот что мне интересно. Хотя и жили мы в деревне, и в живом общении люди все одни и те же, и их ограниченное количество - но как же телевизор, интернет, книги? Почему встречаются люди, которых знаешь лично, где любимые актеры, певцы, интернет-друзья? Почему мозг пихает лица только лично знакомых людей в толпу? Почему локации только те, по которыми прошлась ногами лично, почему не блазнит, что ты в компьютерной игре или сюжете книги?

На последних словах он сам взглянул на Степана Яковлевича своим единственным глазом, и тот снова кивнул.

– Какие-то глупости, – недоверчиво буркнул Сергей, выглядя при этом растерянно. Не стал дальше читать, вернул списки на стол. – Глупости и детские сказки…

Джонатан Грин изобразил на лице гримасу. Все молчали. Олеся, майор, Макс Дарвин, Валера.

– Сказки? – с неопределённой, но не насмешливой улыбкой переспросил американец. – А что вы должны увидеть, чтобы поверить?.. Кота в сапогах за окном?.. Конька-горбунка?.. Или того, другого кота, что по цепи вокруг дуба…

И то правда. В чём-то американец казался убедительным. Более того, неплохо знал наш сказочный эпос. В мертвецов поверили все в первый миг – те начали нападать и жрать живых. Почему же поверить во всё остальное должно стать проблемой? Тем более, что Степан Яковлевич и мистер Грин были учёными в этой области. Особых правительственных ведомств, как их называли. В Америке – департаментов.

– Ладно, – вздохнул Сергей, первым пробуя согласиться с гостем. – Что тогда дальше? И… кто, собственно, «тёмный хранитель», «властелин» в… нашем озере?

Мистер Джонатан Грин только пожал плечами, с явным сожалением.

– Возможно, знает она, – произнёс он, глазами указав на тихо сидевшую Марину. Мы привели её с Данилом в залу по просьбе Степана Яковлевича. Как сказал мистер Грин, Марина была для нас ценна. Она будто задержалась в своём переходе из живых в третий вид – вид не живых и не мёртвых. «Зависла» и до конца не преобразилась. Не просто так после побега из комплекса отыскалась потом в лесу у воды. Искала своего хозяина, слышала в голове голос и к озеру явилась на зов. Как слышали сегодня ЭТИ, выстроившиеся рядами на берегу и молча смотревшие на тихие глубокие воды. Да и Степан Яковлевич, прибывший со своими людьми на Сарпинский, не просто так первым делом направился туда, и сейчас иногда выезжал. Исследования подобных водоёмов научное сообщество по всему миру проводило давно, изучало десятилетиями. Теперь он сказал нам правду – не было никакого вируса. Вирус – это так, придумано было для нас, не учёных, что б поняли сам принцип. Главное – нельзя подвергать себя укусу, иначе «заразишься» и станешь таким же. На самом же деле, насколько я поняла, из некоего заряженного поля на дне учёные извлекли частицы. Заряженного особой энергией. Поля эти были большими и распространялись далеко-далеко за пределы воды. Именно так и поддерживалась «жизнь» в сущностях, что озёра порождали на дне и в лесах вокруг – за счёт воздействия подземных полей. Но извлечь этот заряд можно было лишь из самого сгустка, из середины поля. И эпицентры эти располагались на дне водоёмов. Из озера, что находилось здесь, на Сарпинском, группа Степана Яковлевича около двух лет назад извлекла эти самые заряды. Перевезла в свои лаборатории за Волгу. А газовые взрывы лишь высвободили собранные ими частицы и ускорили происходящее. Мертвецов – заряженных частицами после смерти людей – просто стало намного больше. Они бы и так появились из-за того, что взрывы повреждали зоны обширных подземных полей, но появились бы в меньшем количестве. В любом случае процессы эти было не остановить. Планета открывала свои «тёмные очи». Будто естественные бомбы, что заложены были Землёй в её собственных недрах, шестьдесят с лишним взрывов прогремели в мире в одночасье. И все произошли в зоне особых озёр с близлежащими газовыми залежами. Газ, собственно и взрывался. Но кто его детонировал? Смешно, однако всё это походило на плановый мор тараканов. Только вместо усатых «прусаков» мору подверглись мы.

«Так если не вирус, то как?.. – спросил обоих учёных майор, когда мистер Грин объяснял про озёра и тех, кого условно для нас назвали «хранителями». У каждого водоёма был собственный взращенный монстр. – Как они… «заражают» укусом?..»

Учёные переглянулись. Какое-то время молчали. Однако подвоха в глазах ни нашего, ни американца никто не заметил. Просто должно было последовать что-то ещё более сложное и для не подготовленных умов понятное в меньшей степени.

«Считайте это оплодотворением… – для простоты объяснил Степан Яковлевич. – Просто не давайте, как и прежде, себя укусить…»

«Оплодотворение…» – сидела я и думала про себя об этом слове. И вдруг поняла, что правая рука непроизвольно поднялась к животу, прижалась к самому низу. Ведь я была беременна. Так показали полоски теста. Чего же ждать в ближайшем будущем? «Третий вид» агрессивно подавлял другие. Вернее, не подавлял, а преобразовывал, что мёртвых, что живых. А это уже – тотальное уничтожение человечества, и не только. Если такое бывало прежде, как говорил мистер Грин, то как тогда мы заново возрождались? Кто-то, выходит, спасался? Или Небо было к нам милосердным, творило новых Адама и Еву?.. Не к нам, а к человеку как к виду проявляло своё милосердие. Ведь, как по мне, забавнее зверушек, чем люди, не встретить…

– Ты слышишь, Оль?..

Тут я очнулась. Просто залипла на время, пока укладывала в голове все объяснения, а Сергей, майор, Олеся и Дарвин продолжали пытать учёных о том, что мы и как должны были сделать, дабы апокалипсис, если не прекратился бы вовсе, хотя бы перестал развиваться настолько стремительно. Из-под земли уже полезли неизвестные биологии виды. Живые или полуживые. Двое из них намеревались атаковать, когда мистер Грин пришёл на помощь.

– Да, хорошо, дядь Сав, – ответила я майору. Он попросил меня вернуть вместе с Данилом Марину обратно в лабораторию. Кажется, она утомилась от света и начинала дёргаться. По-прежнему не смотрела ни на кого из нас, будто не видела или не узнавала. Степан Яковлевич разрешил увести.

Данила я отпустила сразу. В лабораторию мы завели Марину вместе, а в клетку она проследовала сама. Остановилась там и села. Дверь я за ней не закрыла, потому что когда выпустила Даню, вернулась и тоже прошла за решётку. Опустилась на скамейку рядом.

Снова её рука. Сначала такая холодная. Потом нагревалась за счёт моего тепла, и я уже ощущала Марину живой. Подруга отнюдь не походила на ЭТИХ. Да, венки на шее и лбу сильно вздулись, реже дышала и сердце не спешило отпускать удары. Но взгляд её, хоть и пустой, был чётким. Просто фокус его уходил туда, куда мы своим сознаньем не дотягивались. Зато, вероятно, дотягивалась она…

– Ты слышишь меня, Марина?.. – спросила я, погладив её по волосам. – Знаешь, что там, на глубине?..

Мыла их ей через день, сама она в душе голову не промывала. Затем расчёсывала и укладывала, каким-то десятым чувством догадывалась, что ей это было нужно. После подобных процедур Марина будто становилась спокойней.

– Они хотят опуститься на дно, – продолжала я. – Если знаешь, чего опасаться, скажи. Ведь ты ещё с нами?..

Но тишина.

И тогда, закрыв глаза, я попыталась вспомнить лица всех, с кем приехала сюда на остров в начале мая на катере.

Витя мне улыбнулся. В моём воображении. Широко и в то же время застенчиво, как умел только он. Генка бухал свой виски, болтая на пальцах ключами – у него была большая связка, с брелоком в виде пизанской башни. Светлана курила в сторонке и отпускала язвительные замечания. У неё это получалось интеллигентно, что первое, что второе. Марина же, как всегда, оказалась самой собранной, раскладывала по порядку у шатра наши вещи. Собранность словно от неё мне и передалась, когда она превратилась в такой вот овощ.

– Знаю… что там… в глубине… – послышались вдруг ясно слова.

Я тут же вздрогнула, открыла глаза. Выпустила ладонь из рук, повернулась. Почувствовала, как заколотилось сердце. Но… нет. Марина ничего не говорила. Пульс же – его всегда подбрасывало до небес, когда не удавалось полноценно поспать, а от усталости, как сейчас, на мгновенье вырубиться. Я быстро обычно приходила в себя. Но чувствовала какое-то время, как сердце колотиться в горле.

Снова взяла подругу за руку. Марику – так звал её нежно Витя – мне было искренне жаль. И я не верила, что когда-нибудь она станет прежней. Может, даже и к лучшему. Виктора не нашли у озера, а он бы Марину одну не бросил. Вероятно, затерялся в толпе мертвецов. Тяжело будет принять, что его больше нет…

Выспалась я уже выйдя из клетки. Легла на двух столах прямо там, в лаборатории, пока Степан Яковлевич и его помощник отсутствовали. Ну, как, выспалась? Два-три часа. Если не было ночного сна и день в голове смещался, этого вполне хватало. А «похмельный» сумбур выветривался легко со свежим воздухом и работой.

В конце коридора свет на лестнице ещё горел. Вадик, которого я встретила выходящим из продуктового склада, сказал, что остальные пока не разошлись, всё совещались и спорили. Он появился в зале после того, как мы увели оттуда Марину. Нового от него выяснила мало, наши по-прежнему были обеспокоены тем, что «монстров» магнитных озёр учёные знали едва ли не поимённо: и то, как и когда они появились, и были ли прежде людьми. Те самые списки, что листал Сергей. Но вот о нашем озере, на острове Сарпинском, известно было мало. Можно сказать, ничего, кроме того, что под ним расходилось огромным кругом мощнейшее поле. «Лучи» его тянулись далеко через реку, в обе стороны на материк, на пару-тройку десятков километров. Такое озеро не могли не охранять. Однако, два года назад, когда с его дна из эпицентра извлекали частицы, за одиннадцать погружений водолазы-учёные ни с чем таким не столкнулись.

Зато теперь мертвецы устроили к его берегам настоящее паломничество. И прежде, чем выполнить то, что наши задумали, хотелось понимать, на чей зов они шли. На чей зов ходила Марина?..

Наверное, был уже полдень, когда разведчики вернулись от озера. И вслед за ними в комплекс прибыли Валера со Стасом с севера острова. Оксана и Дима – с северо-запада. Новости со всех концов прилетели одинаково удручающие. ЭТИ будто всполошились, и всполошились организованно. Собирались в группы, и уплотнёнными сбитыми стаями двигались все только в одном направлении. Шли в нашу сторону. Минут через тридцать-сорок первые толпы будут у комплекса. Если, конечно не сменят скорость – не перейдут на бег. Тогда у нас чуть больше двадцати минут.

– Не это ли я говорил? – произнёс мистер Джонатан Грин, как что-то, что должно было стать для всех очевидным. – Оно защищается. Почувствовало угрозу и атакует первым. Не оставляет нам времени…

Кажется, за моё отсутствие он всех убедил. Потому что лицо обеспокоенным стало не только у Степана Яковлевича, но и Сергей, и майор, и Макс Дарвин с Олесей, а также другие – все выглядели одинаково встревоженно. Больше никакой уверенности, что можно будет пересидеть брождения мертвецов, как прежде, или выйти самим с оружием отразить атаку. Не знаю, плохо это было или хорошо, такое чрезмерное доверие к новому человеку, но все эти люди вокруг не раз спасали меня. Надеюсь, их решения не подведут остальных и сейчас.

– Что? – переспросил Сергей и медленно обвёл всех взглядом, остановившись затем на мистере Грине и Степане Яковлевиче. Усмехнулся, покачал головой. – Ещё один взрыв?.. Вы серьёзно?.. Значит, тех, что были месяц назад, оказалось недостаточно?..

Я не сразу поняла, что было тем последним, что они обсуждали, пока все другие в комплексе начали собирать вещи и готовились спешно покинуть его.

– «Око» сейчас закрыть не успеем, – произнёс для всех Джонатан Грин. – Но можем попробовать на время ослепить. Без этого никак. Здесь, на Сарпинском, – главное ЕЁ «тёмное око». Не дадим «проморгаться». Возможно, дальнейшее развитие краха всего вокруг этим взрывом сведём на нет. Потом уже начнём разбираться с тем, что успело повылезать из недр. С мертвецами, с существами и прочим. С мародёрами.

Насчёт людей, ставших хуже мертвецов, Джонатан Грин был прав. Появились такие и на Сарпинском. С ними разобрались быстро, выдворили за пределы острова. Но на материке, по доносившимся оттуда слухам, было тяжелее.

– Тридцать шесть часов назад, в Джорджии, я потерял целую общину, в которой жил месяц, – продолжал говорить американец. – На берегу такого же озера. Там мы ничего не успели. Остатки людей сейчас здесь, на самолёте. Одиннадцать из сорока пяти. И нам ещё повезло…

Ни к чему плохому он не призывал. Говорил лишь о спасении для всех, каким его видел сам. Это мы жили обычной жизнью до всего случившегося. А такие, как мистер Грин или Степан Яковлевич, работали над этим, знали, что что-то назревает, пытались предотвратить.

– По машинам!.. – позвал всех из коридора майор. Затем заглянул. – Саныч, готовы?..

Сергей, помедлив мгновенье, кивнул головой. Это означало, что на весь предложенный план он дал своё согласие. Сначала все доберутся до самолёта мистера Грина, и крылатая машина поднимет людей в воздух, улетит в безопасное место. Но две боевых группы останутся и на военных американских джипах, которые прибыли аж из Джорджии, отправятся к озеру…

Боинг взлетел. Разбежался по длинной фермерской дороге, которую я смутно помнила с первых дней, оторвался от земли, поднял закрылки и втянул круглые шасси. Сначала какое-то время набирал высоту, уходя в горизонт, а потом начал разворачиваться высоко над рекой, делал огромный крюк, что б приземлиться за Волгой на другой безопасной дороге.

Мы же, многие, остались внизу, на земле. В одной машине разместились мистер Грин, его помощник, Макс Дарвин, Майкл, Валера, Данил и майор. Во второй – Степан Яковлевич, Сергей, Олеся, я и… Марина. Её, как сказали наши учёные, важно было взять с собой.

Когда расселись, за руль у нас сел тоже американец. А на трёх автомобилях комплекса разведчики поехали предупреждать всех одиночек и другие общины, что б покидали спешно остров. Никто не знал, чем закончится подрыв глубинной бомбы в реальности. Джонатан Грин честно об этом предупредил, был некий риск. На боинге с Сарпинского улетели лишь дети и старики, и несколько подростков с ними. Из взрослых – только их родители. Сразу стали знакомится в салоне с приветливыми американскими беженцами, прибывшими к нам из штата Джорджия – видела это сама, когда помогала подниматься одной пожилой паре с вещами. На самом деле беженцами стали все мы, в любой стране и по всему миру. Никто больше не жил на прежнем месте, искали для себя такое местечко, где можно было чувствовать в безопасности. Хотя бы какое-то время. Кто-то научился радоваться и единственной ночи, когда можно было спать, не вслушиваясь настороженно в собственное дыхание и в темноту…

– ЭТИ… или мертвецы – они как последняя стадия рака, – объяснял Степан Яковлевич, когда машины тронулись. – Частицы не действовали на трупы людей, пока не настало время. Когда поднялся первый мертвец в нашей лаборатории, мы поняли, что скоро всё начнётся всерьёз. Жаль, сделать уже ничего не могли. Американцы в исследованиях шагнули дальше, однако военные и разведка обоих государств… В общем, важность нашей работы недооценили …

И, разумеется, стало поздно. Не так уж Голливуд был неправ, выставляя в большинстве фильмов военных большими косячниками. Косячниками они и были. Кроме майора, дяди Саввы.

– Но… «тёмные глаза» планеты, – продолжал Степан Яковлевич, – их можно подслепить. Когда не помогает химиотерапия, тоже делают срочную операцию. У нас есть бомба. Закрыть не у спеем, но подслепить…

– Как очки? – спросил вдруг Сергей, перебив его. – Ну, тёмные очки, будто заслонки. А что?.. Вы все тут говорите метафорами. Очками подслепить!..

– Да, да! – обрадованно произнёс Степан Яковлевич. – Именно, как очки! Заслонка!..

Конечно же, яснее не стало. Бомба, погружение, установка, взрыв. И всё это в озере, к которому так не хотелось ехать, но мы там были нужны, команда разведчиков и стрелков. Нам отдали почти все патроны и в задачи входило прикрывать остальных. Расположиться на берегу и занять позиции.

Обе машины остановились метров за триста до воды, отъехали в зелень с дороги. Как и предупредили разведчики, место мы обнаружим пустым. ЭТИ отправились штурмовать комплекс, даже по пути от берега Волги сюда мы не встретили в лесу ни одного. Жутковато становилось от осознания того, что теперь это не отдельные разрозненные своры, а управляемая кем-то армия. Кем-то из глубины. И нам предстояло, возможно, сразиться.

Озеро удивило своей чистой синевой. Будто вся небесная лазурь стекла в него сверху, тогда как над головами всё стало серым, плыли низкие грязного цвета и перистые облака. Словно нарочно кто-то закрыл заглушкой трубу в гигантской печке или затушил в ней огонь. И где-то далеко она нещадно чадила. Как пробуждающийся вулкан. На миг даже почувствовался вкус гари и серы.

– И что нам делать? – развёл руками Сергей. Водители машин, американцы, тем временем надували резиновую лодку на берегу, принесли с собой акваланги и чемодан. На вид он был тяжёл, наверное, в нём и разместилась глубинная бомба. Макс Дарвин с Валерой и майором притащили со своей машины моток тонкого провода или троса.

– Я бывший коп, – сказал мистер Грин. – Стрелков бы расположил вон там… и здесь. И, может быть, тут…

– Ах, с этих позиций… – медленно покивал головой Сергей, сосредоточенно оглядывая берег. – Тогда соображу. Я тоже из бывших. Копов…

Лодка отплыла почти на середину озера. Оно было небольшим, но глубоким. Просто красивая вода, спрятавшаяся в заросших травой линиях берега, овальное, почти правильной формы. Аквалангисты один за другим переместились за борт и начали погружаться в воду вместе с тяжёлым чемоданом. А в моих глазах всё поплыло, будто сейчас снимали картину на старую камеру, где оператор крутил плёнку вручную. Только никто его не мог остановить и заставить вращать рукоять в обратную сторону. Вспять уже было ничего не повернуть. Всё равно что пытаться задержать грудью тяжёлый состав, мчащийся на скорости по рельсам с горы.

Тишина. Вдруг она наступила вот такая – полностью идеальная, настолько звенящая, что я, казалось, слышала лёгкий хрип в гортани. Не успела откашляться, а теперь боялась издать лишний звук. Даже земля напряглась под ногами и воздух вокруг стал тугим и пружинистым. Чуть повернула шею вбок и, увидев, что всё ещё не одна, выдохнула. Так же бесшумно неподалёку сидел мистер Грин. Значит, и остальные все были на месте, там, где засели.

Наконец, на поверхности воды появились пузыри. В большом количестве. Надо же. То, как они лопались, – я будто слышала это издалека, сидя в кустарнике на берегу. Поднимались водолазы. Вот уже показалась голова одного. Тот, что появился вторым, быстрее забрался в лодку и помог первому. Мотор не включали, хотя он был, и вёслами погребли обратно к берегу. Взмах, взмах, взмах, взмах… Резиновый нос уткнулся в землю. Быстро снимали с себя водолазные костюмы. Мистер Грин вытянул больше антенну вверх, справа от него показалась голова Степана Яковлевича, он вместе с Майклом помогал ему. Один из переодевшихся водолазов взял длинный провод, подключенный одним концом к ноуту американца, и потянул его вместе с каким-то штырём и датчиком к воде. Зашёл в озеро по колено, воткнул поглубже в дно. Вышел и вернулся назад. Никто, ни за это время, ни пока погружались, на берегу не появился, даже птица не пролетела, и помощь стрелков была не нужна.

– Сейчас! – сказал мистер Грин. Громко, ничего не боясь, чтобы все услышали. – При первом сильном волнении отойти назад. Но его не должно быть, бомба не мощная. Возмущения воде не даст …

Он замер на мгновенье. Отсчитывал только пальцами таймер. Потом перестал. И, подняв глаза на воду, принялся ждать.

Дрожь. Будто мурашки прошлись по ногам.

– Началось!.. – предупредил мистер Грин, и даже чуть приоткрыл рот. Я смотрела на воду, туда, куда он вперил свой взгляд. Сначала ничего не было, но потом пошли пузыри.

– Падает? – чуть дальше, спросил Степан Яковлевич. – Показатели…

– Нет, пока рано, – ответил Джонатан Грин, взглянув на миг в монитор.

– Вообще-то, пора…

Фонтан воды поднялся вдруг вверх. Без назревания, каких-то обильных пузырей или чего-то ещё, просто, как из спины кита, только мощнее. Взметнулся в воздух метров на тридцать мощной струёй и тут же опал. А потом стала подрагивать земля.

– Отходим?!. – раздался голос Сергея. Он, Олеся и Марина расположились метрах в двадцати от нас. Я видела, как они начали вставать.

– Джонатан… – обронил рядом Степан Яковлевич. – Не падает, наоборот растёт…

Впервые я увидела на лице мистера Грина неуверенность. И тоже встала. Все начинали покидать укрытия, стрелять было не в кого, но что-то начиналось тут, на берегу. Брызги воды от самопроизвольного фонтана долетели до края суши.

– Не то… – пробормотал мистер Грин, бледнея. – Озеро не то…

– То есть, как это не то?!. – майор, Сергей и остальные уже были рядом. Землю чуть-чуть потряхивало, будто стояли на каменном мосту и по нему неслась электричка.

Степан Яковлевич примирительно поднял ладони вверх.

– Этот алгоритм вычисления – совместная разработка учёных, – пояснил он. – Вероятность, что мы ошибёмся, была 0,3 %. К несчастью, попали. Тогда значение второго порядка – оно будет при этом алгоритме действительным…

– И что это значит? – спросил Сергей. Ему, как и всем другим, происходящее нравилось всё меньше. Дрожь под ногами нарастала.

– Одно из трёх озёр, – произнёс уже мистер Грин. – Других. Но какое именно… Два в США, и последнее – здесь, тоже в России. Чтобы понять, нужно время…

Он не договорил. Ещё один мощный столб воды вознёсся из середины озера вверх. Затем сильно всплеснулось. И огромная морда, уже ближе к берегу, вынырнула из прохладной майской синевы сарпинского озера. Это была не голова сказочного дракона или огромного змея, а морда огромного карпа или налима. Рыба, размером с кита, подпрыгнула точно гигантский камень, выброшенный катапультой, подняла хвостом вместе с… задними лапами волну, и начала стремительно падать стрелой в нашу сторону. Часть её морды была разворочена, возле жаберных крышек торчали извивающиеся зелёные змеи-руки, не было одного глаза и вместо него зияла дыра, торчали обломки челюсти. Вот всё, что я успела рассмотреть в её полёте к береговой полосе. В лицо пахнуло жуткой донной гнилью.

Она рухнула почти рядом, окатив берег тоннами всплесков и брызг. Одновременно Джонатан Грин и Сергей крикнули всем бежать. А за спиной рыбы, прямо в середине озера, откуда недавно ударил второй фонтан, вместо него уже поднимался настоящий водный вал.

Олесю, меня и Марину смыло первой же небольшой волной от падения чудища. Я быстро вскочила, подхватила винтовку, обернулась на других. Но не успела прийти на помощь, потому что обрушилось цунами. Снова сбило с ног и потащило.

Меня волокло под водой по траве, пока в лёгких оставался воздух. Затем ударило о дерево, и он весь вылетел. Перевернуло через голову, и, вынырнув, я закашлялось. Потом, как мне показалось, понесло совсем в другую сторону.

Когда вода разлилась в лесу и её стало мало, отпустило, наконец, в какой-то яме. Туда я стекла вместе с кучей веток.

Попыталась встать, но поняла вдруг, что застряла. Дно было вязким, и ноги начали уходить вниз. Винтовка, что была всё время в руках, пока кувыркало течением, потерялась. Нечем стало зацепиться. Потянулась руками к торчащим ветвям, но до кустарника немного не доставала. Силилась тянуться ещё и ещё. В груди и животе от страха нарастал шок, и я хотела уже закричать, как вдруг почувствовала, как кто-то ухватил меня за обе руки сразу. Подняла глаза и увидел Олесю… с Мариной. Обе потянули меня из воды и вытащили. Марина теперь смотрела в глаза. И я видела, что она всё понимает и так же видит меня.

– Где все?.. – спросила я.

– Собираемся, – ответила Олеся. – Всех разметало. Майор и Сергей ищут Грина…

– А… рыба?

– Издохла.

Землю под ногами опять тряхнуло. Но это я уже могла пережить. Медленно подошла к Марине, взяла её за руку. Пальцы её по-прежнему были холодны, хоть это меня достали только что из прохладной воды. И жилки на лбу и шее ещё выступали.

– Ты… здесь?

– Да… Здесь, – ответила она. – Я не могла сказать, что в озере. Мне не позволили…

– А что же… сейчас?

– Освободилась. После взрыва. Нет больше связи…

– Девчонки, уходим!.. – прервала их Олеся.

Из земли, повсюду, начало что-то вылезать. Набухали точно такие же холмики, как тот, сегодня утром, когда мистер Грин убил на нём существо ударом дубины.

– Бежим! К машинам!..

И мы побежали….....

ЭПИЛОГ (или пролог ко 2-му сезону)

Вот и сторожка, пустовавшая в лесу много лет. Пустой была для всех, не для меня. Баба Клава жила в ней, но только никто её не видел. Не чувствовал запаха трав, которые тут сушила, не замечал, как разводила огонь и грела чай, не ощущал тепла её печки, не наблюдал дым из трубы.

Руки не удержались и спина наклонилась с тягостным стоном. Сначала сбившаяся ступенька встала на место, только потом уже скрипнула дверь.

– Пришёл? – спросила она радушно. Единственному гостю в ещё густом лесу были рады.

– Пришёл.

Уселся за стол.

– Давненько ж не захаживал…

Чайник только вскипел, и она разливала по кружкам, знакомым и обшарпанным. Дымился отвар и аромат расходился широко. Хотелось зажмуриться от удовольствия.

Рассказывать ей ни о чём было не нужно. Это её не видели, а она видела всё. И как появились мертвецы, и как живые начали сходить сума, и как из земли и воды полезло всякое, чего даже она в своей двухсотлетней жизни не видела в далёкой юности. Много рассказывала про чудеса тех лет, которые потом попрятались, как перед грядущей бурей. Про леших говорила, про водяных и про русалок, чугайстырей, полуденниц, мавок, берегинь, домовых. Вот же когда-то людям жить нескучно было.

Впрочем, и сейчас. Только раньше – в хорошем смысле слова.

– И что мне делать?

Баба Клава подливала ещё. Большую часть времени они сидели молча. Без слов иногда приходили такие хорошие решения. Но, видно, не в этот раз.

– Принять сторону, – сказала она, наконец. – Ты ж всегда знал, что не такой. Я уже тридцать лет, как умерла, а ты всё ходишь ко мне, видишь и разговариваешь.

– Дык… может, и я того? Тоже умер…

Что не такой – про это знал всегда. И кошки с собаками не любили, и люди. Да и Гошан не просто так из стены вылез. Ко всем что ли черти дружбу водить ходят?

– Ну, как же умер? – спокойно, как обычно, спросила она и жалостливо сложила на груди руки. – Башка вон вся поседела, бельмо на глазу появилось, как у меня при жизни. Ногу правую еле волочишь, горб вырос второй. Не умер ты, Савёлушка, а просто постарел…

– А этот?.. – спросила затем, о чём не забывала спрашивать. – С тобой ещё?

Куда ж ему деться? Тоже, выходит, постарел – шерсть на спине вся седая, двигаться стал медленней, с ленцой. Не скачет, как раньше. Я-то вообще почти перестал, на нём вон приехал.

– Со мной… – ответил и стало как-то грустно. Взглянул на ведунью. – А то, что люди говорили, будто он меня сожрал?.. Может, и вправду сожрал, а я только не помню?.. Не то чтобы я против был, мы часто оба голодали…

– Эээх… – вздохнула баба Клава, и наливала нам уже по третьему чаю. С облепихой, малиной. – Если б не ушёл из деревни, ничего б не говорили. А не ушёл бы – даже с таким заступником житья б не дали… Только всё равно выбирать тебе придётся. За мёртвое будешь или за живое. На этот раз уйти никуда не получится. Не уйдёшь ты от Земли-матушки, когда она гневается. Как раз вот с таких, как ты и я, сейчас спрашивает. Спросу с нас потому что больше…

Повздыхали. Допивали чай молча, каждый в свой угол смотрел.

А по четвёртой пить уже не захотелось.

– Да не одолеешь ты её, сильна уж больно стала… – сказала баба Клава, будто в голову заглянула. Мёртвая, а всё видит лучше, чем живая.

– Выбрать сторону – не значит сразу в бой кинуться, – продолжала она. – Кого-то защитить – другое дело. Но лезть на рожон первому… С чем ты на неё попрёшь?..

– Сама твердишь, мол, я необычный…

– И старый уже, как твой чёрт!.. А её – её ОНО защищает. Сначала породило, взрастило потом. А теперь как щит для озера этого стала, попробуй одолей…

– И попробую… Не один пробовать буду.

Баба Клава сложила только на груди руки.

– Со своим что ли? А не боишься, коли против тебя повернёт, когда к ней приблизится? В нём тёмного больше, чем в тебе…

– Не боюсь, – ответил. Встал из-за гостеприимного стола давно мёртвой ведуньи. Чтобы Гошан, да против меня пошёл? Да никогда. Глупости всё это смешные…

– Пойду я, баба Клава, пойду…

Шагнул к порогу.

– Два её упырёнка тоже окрепли!.. – крикнула уже в спину, когда дверь за спиной закрылась. Не могла она выйти из последнего своего пристанища днём, при солнечном свете. Только ночью, когда всходила луна.

– Тебя саму не беспокоили? – оглянувшись, спросил.

– Разок мальчишек каких-то гоняли, давно было, – ответила сквозь полусгнившие дверные доски баба Клава. – Помогла им через задок в подполе выбраться, на лаз указала… Нет им дела до мёртвых, вроде меня. До крови живых уж больно все трое охочи стали…

Я молча кивнул. Видали мы таких упырей. Сами крепким и не порченым лыком шиты. Таких вот ещё не хватало бояться…

- Бывай, баба Клава!.. – на прощанье крикнул ведунье.

Взобрался на тёплую шерстистую спину того, кто дожидался снаружи. Ногами сжал худые бока.

– Поехали…

И «конь» исправно повёз…....

Автор: Adagor121 (Adam Gorskiy)

Олеся… Олеся Владимировна была в нашей общине четвёртым человеком, допущенным к принятию важных решений. Кроме Сергея Саныча с майором и Степана Яковлевича, оставшегося с остальными людьми в комплексе. Довольно молодая, красивая и властная женщина, умевшая держать себя в руках в любой ситуации. Вела за собой людей не хуже мужчин. Олеся помнила моих друзей Марину и Виктора. С Витей они вместе скатились с дома геологов по одну сторону конька, во двор, а Марина по другую. Затем, уже во дворе, разошлись и с ним. Он остался отбиваться у забора, когда несколько ЭТИХ разъединили их, а она через окно вернулась в дом, что б спрятаться в погребе. Видимо, Виктор подумал, что Олеся погибла, и ушëл за Мариной. Но она пересидела. Выбралась только на следующее утро, когда ЭТИ про неё забыли и оставили дом. Потом, блуждая какое-то время одна, наткнулась на Сергея с его «береговиками». Это еë группу геологов искала его береговая охрана, а вместо них так удачно нашла меня. В каком-то смысле, я уцелела благодаря этой женщине. Сергей с ребятами вытаскивали меня как мумию или матрёшку из старой военной палатки-шатра, спасшей мне единственной жизнь…

– Дарвин, Данил, – позвал Даню и Макса Сергей Саныч. – Возьмёте одну машину, оповестите «молодую» группу и попросите у них людей с оружием. Затем объедете всех одиночек. Будьте осторожны…

Он умел принимать быстрые и правильные решения. Да, весь остров должен быть оповещён, что теплоход с тысячей или двумя тысячами мертвецов сел на мель ближе к юго-восточному краю. У нас, наверное, патронов столько не нашлось бы, что б уничтожить такую массу новых «жителей». Ни дубьём, ни другим оружием не справиться. Только прятаться или сделать что-то, что б на остров они не попали. Сжечь весь теплоход мыслью было хорошей. Выжившие могли быть в каютах, но мне жить хотелось больше. Особенно после того, как выпал второй шанс.

– И чем ты собрался поджигать такую махину? – спросил Сергея один из разведчиков общины фермеров. Он, видимо, тоже одобрял уничтожение любой ценой появившейся угрозы. Как многие среди нас. Но пока на своём твёрдо стояли майор и Олеся Владимировна. И, прежде чем ответить, Сергей посмотрел на них.

– Топливом. Его должно быть много. Но решение ещё не принято…

Принять его помогла ситуация. Уже совсем стемнело, и свет с палуб лучше дотягивался до берега. Не то при таких условиях ЭТИ стали лучше видеть землю, не то ещё что послужило толчком, но постепенно они стали двигаться ближе к носу корабля и плотно толпиться на нём. Причём подобное происходило на всех шести палубах. Кто-то из наших начал их считать в бинокль. Я слышала цифры. Падавших в воду мертвецов становилось больше, и все они пока ещё подчинялись течению, не проявляли намерения плыть к земле. Это могло поменяться быстро.

– Мы объявим в громкоговоритель, что собираемся поджечь, – предложил Сергей компромиссное решение. – Пусть живые попытаются выйти, а мы поможем. Однако остров всей этой массы не выдержит. Нас просто уничтожат, если не уйдём по мосту на материк…

На материке сейчас считалось находиться опасней. По крайней мере возле Волги. В бинокль наблюдали толпы ЭТИХ, словно из Волгограда никого не эвакуировали, и жители слонялись по побережью будто бурлаки. Разве что не тянули баржи на лямках. Мы решили собрать небольшую группу, и на вёслах подойти к теплоходу. Пройтись немного по задней его части, которая освободилась. Все мертвецы сгрудились на палубах в передней трети корабля, видимо, этому способствовал и крен носа, образовавшийся после столкновения с землёй. Вот я и оказалась в группе, что должна была отплыть. Майор, Олеся, я и Слава, парень из фермерской общины, с хорошей скорострельной винтовкой. Резиновую лодку надули быстро, и на машине нас отвезли немного вверх, вдоль берега. А там мы уже спустились на воду. По течению плыть было легко.

Подъём по трапу нам обеспечил майор. Хорошая у него была выучка, трап закрепил быстро, поднявшись первым на нижнюю палубу. Он всегда лежал у него в машине, после первого теплоходика, где его и нашёл. Тот двухпалубник причалил к острову пустым пару недель назад и стоял на мели до сих пор, севернее по берегу на пару километров. Выгребли с него всё, что могли, и поделили на две общины, припасы, одежду, медикаменты. Также раздали немного одиночкам. Майор же сразу облюбовал найденную вещицу и забрал трап с корабля, будто знал, что скоро понадобится. Вот и пригодился.

Было немного страшновато. После трапа по лестнице поднялись на вторую палубу. Обошли несколько пустых кают. Майор с фермером Славой пробирались к топливным бакам вниз. А с берега тем временем начали вещать, что теплоход подожгут и что спасатели с оружием ожидают выживших на корме. Сами прорваться не смогут, но прикроют. Говорили в рупоры из темноты и делали это нарочно южнее, что б, если ЭТИ полезут в воду, то двинули б к суше наискосок. Тогда течением их будет больше сносить. Но бума после того, как заговорили в «матюгальники», не произошло. Не то слышимые над водой голоса мертвецы приняли за технические шумы, не то за что-то ещё. Рёв потому что на палубах не усилился, а, значит, всё продолжало разворачиваться в вяло текущем режиме.

С Олесей мы обошли больше десяти кают на трёх палубах, делали это осторожно и там, где безопасней, с краю. В самую глубь ближе к ЭТИМ не лезли. Я поднималась и вверх, и вниз, снова потом оказалась на второй. На двух палубах, где горел свет, не побывали, как и на самой верхней тоже. Времени уже не оставалось и в темноте сложней было искать. Нервы как струны натягивало близкое присутствие мертвецов. Я немного успела пошарить в аптечках, когда в рупор с берега объявили, что первые из ЭТИХ изменили в воде свой курс. Начали намеренно грести к суше, сопротивлялись течению и разворачивались, словно что-то там видели, на земле. Известия эти ещё больше сбили с толку. Тогда нечто со мной и произошло…

Олеся в тот момент находилась на две палубы выше, мы разошлись, договорившись встретиться позже внизу. У нас у обеих были часы на руках. И по пути я зашла в последнюю каюту, включила так же слабый китайский фонарик, уткнула свет в пол и двинулась вглубь помещения. А Он же… Он просто шагнул на меня из темноты. Молча, не зарычал, а сразу набросился. Шипение из его смрадного рта я услышала, когда руки уже вцепились в мои плечи и запах гниющей плоти резко ударил в нос. Белки глаз хищно сверкнули в темной каюте.

Чтобы не вскрикнуть от ужаса, зубами успела до крови впиться в губу. В тот миг я думала, что снова умру. Вернее, была близка вернуться к состоянию паники. До этого дня училась себя контролировать, но всегда выручали глаза и уши, опасность к себе не подпускала близко. Здесь же мои органы вдруг подвели: не увидела взглядом, не почуяла сразу близкого запаха. Видно притерпелась, обходя вонючие от мертвецов палубы. Когда их собиралось много, стоял специфический смрад. Непривычный. Я бывала в жару на похоронах в деревне, и знала, как пахнут мёртвые люди. Этот запах был немного другим, что-то не так было со всеми телами после начала апокалипсиса. Вроде и умерли, но будто не гнили, а становились просто другими.

Выручило в противостоянии то, что ЭТОТ поскользнулся. Обычно такое происходит с людьми, комичная, неловкая ситуация, которая в апокалипсис может стоить жизни. Но мне повезло, и плоскость из-под ног ушла у него. Он выпустил меня и внезапно рухнул. А выпавший из моих рук фонарик осветил на полу его лицо. Оно было отчасти перевязанным, вместе с шеей. Возможно, при жизни ему ранили голосовые связки – потому мертвец не рычал, когда набросился.

Долго, однако, лежать ему я не дала и проверять, что будет дальше, не стала. Сняла с плеча ружьё, ударила сверху вниз прикладом. И быстро выбежала из каюты, закрыв за собою дверь. Бегом, обернувшись на других мертвецов вдалеке, на носу корабля, устремилась к лестнице. Спустилась со второй палубы снова на первую, где все должны были встретиться. И оказалась там сначала единственной…

– Идёмте! – разыскал нас внизу майор, спустившейся сам откуда-то выше, когда Олеся присоединилась ко мне. Четвёртым и последним, из трюма, поднялся довольный фермер Слава.

– Поджёг?

– Поджёг, дядь Сав…

Только и успели насобирать в пару больших сумок по мелочёвке – не до сборов и обысков было в таких условиях, когда тысяча мёртвых тел грозилась перебраться к нам на землю. На призывы в рупор на палубы из кают никто не вышел. А, значит, либо мы ничем не могли им помочь, либо тут давно не осталось живых.

Снова спустились по трапу, сели и поплыли на вёслах. А через несколько минут вспыхнуло вдруг с мощным огневым хлопком. Грести сразу стали сильнее. Обогнули теплоход, чтобы пристать к острову сильно южнее. Работали в четыре весла, но пару раз немного притормаживали, пропускали плывущих мимо мертвецов. Дальше же лодка снова неслась как ветер.

Нос её успел уткнуться в землю острова, когда за спиной прогремел первый мощный взрыв. И после него пламенем объяло почти весь теплоход. Рисковая для нас оказалась вылазка.

– Их больше сотни на берегу! – сообщил Сергей, встретивший нашу четвёрку лично. – Двинулись вглубь острова. Идём за ними.

Сотня – лучше, чем пара тысяч. Остальные выли, ревели и полыхали огнём, горящими прыгали с палуб в воду. Только гребли уже не к суше, течению реки не сопротивлялись и плыли, затухая, вместе с ним. Лишь некоторые поворачивали к земле, пытаясь добраться до неё. Вот для чего было мёртвому спасаться? Только ради плоти живых? Страшным всё это казалось и непонятным…

– Пойдём! – позвал майор, и я оторвала от глаз бинокль. На берегу и так оставались четверо наблюдателей. Мне же ещё нужно было отойти в кусты.

– Сейчас, дядь Сав… – предупредила майора.

Мы шли за ними на отдалении. Держались постоянно метрах в трёхстах. Большая образовалась толпа, и в темноте ЭТИ видели ничуть не лучше нас. Может быть, даже хуже. Как насчитали точно разведчики – всего около ста тридцати особей. Выбрали себе четверых лидеров, и двигались строго за ними. А те, не зная острова, куда-то их вели и шли слепой разведкой вперёд. Ничего, освоятся быстро. Затем разобьются на малые стаи, что б легче было прокормиться, и тогда уже приступят к поиску живых. Людей, зверей, птиц, ползучих гадов, рыбы в ручьях – ЭТИ не брезговали ничем, что двигалось и не стояло на месте. Потому перебить их нужно было как можно быстрее. Самим к рассвету разделить толпу на малые части и уничтожать небольшими группками, пока не научились охотиться сами. Скоро подтянутся ещё стрелки из «фермеров» и «молодых». Может, людским ресурсом помогут и одиночки. У них в запасе имелось оружие, а проблема на острове образовалась общая. Тут уж не до выяснения о членстве в содружествах по выживанию.

Майор, Олеся и другие тоже перемещались на своих позициях в почётной «свите» ЭТИХ, когда нам с Сергеем выпало снова шагать вдвоём. Роли распределили ещё на берегу, нам с ним достался правый фланг, задняя часть. А вскоре подошёл один из наших разведчиков. Он двигался сначала впереди толпы мертвецов, ещё с двумя другими. Но прошёл почти час, и вот мы его увидели. К этому времени должно было уже кое-что измениться, однако ничего не происходило. Толпу хотели поделить сначала как минимум надвое, только это оказалось непросто.

– Они не реагируют, – раздражённо произнёс нашедший нас разведчик. – Валера чуть ли не голый зад им показывал. Будто не видят его, просто прут напролом. Я сам подходил метра на четыре…

– Ты ведь разыгрываешь… – с надеждой, что тот всё-таки шутит в не самое подходящее для шуток время, сказал Сергей.

– Нет, Саныч, не шучу, – разочаровал Рома-разведчик. – Как музыку слышат какую-то. За ней будто идут. Это ж… мультфильм был такой...

Рома, вероятно, хотел вспомнить про Нильса и диких гусей, когда один немецкий юноша вывел дудочкой крыс из мирного города. Вот только кто был дудочником у ЭТИХ здесь, на Сарпинском? Их вели четверо таких же, как они сами, – из числа прибывших на догоравшем теперь теплоходе. Может, первая разведка на незнакомой местности так и проходила у них, ни на что не отвлекались, а просто шли? Мы же не всё изучили об этих новых популяциях. Степан Яковлевич продолжал исследования. Не просто так регулярно выезжал в лес или к озеру.

– Останешься здесь, – велел Сергей Роме. – Вперёд пойду, сам хочу посмотреть…

И не возражал, когда я глазами напросилась вместе с ним. Кивнул согласно.

Пальцы мои разжались за спиной и из них вылетела использованная тестовая полоска. Чёрточек было две, я уже посмотрела. Хотела забыть об этом хотя бы на время, стало почему-то слишком волнительно. Потому и решила пойти туда, где больше адреналина. Было не столько страшно, сколько любопытно…

Новых «островитян» мы обходили сбоку, по правой стороне. Большой делали крюк, потому что толпа, шедшая сначала плотно, немного рассредоточилась, ей мешали деревья. Натолкнулись на ещё одного разведчика, но прошли дальше, и он вскоре отстал. А через несколько сот метров, при всём при том, что соблюдали крайнюю осторожность, внезапно налетели на группу ЭТИХ, отколовшуюся от основной массы. И попали к ним в самую середину. Нарочно для себя такого не придумаешь.

Сергей сразу заслонил меня спиной, оттолкнул лопатками назад к дереву. Ударил прикладом автомата одного, ударил другого. Я подняла карабин, но услышала вдруг команду «не стрелять». И озвучил её, как ни странно, он сам. Только потом я поняла, что происходит на самом деле. Да, мы влетели в толпу, особей эдак десять или двенадцать. Однако никто из них не атаковал. А те, которых ударил Сергей, отлетали, но поднимались молча с земли и продолжали шагать мимо нас вслед за другими. Будто живых для них больше не было вовсе, смотрели сквозь нас невидящим взглядом.

– Тут что-то не так… – произнёс наш старший стрелок и лидер, когда мы снова остались вдвоём, а ЭТИ ушли. Я понимала, что следовало, наверное, радоваться такой удаче, когда уцелели внезапно и нас не пытались сожрать. Однако тревога Сергея передалась и мне. Как необычно, за месяц ни один мёртвый не упустил возможности наброситься на живого, если был рядом. И вот – пожалуйста, всё наоборот. Кто мог сказать, что происходит?..

Последовали за ними дальше и стали ещё осторожней, увеличили крюк. И шли так, пока через четверть часа не встретили другого разведчика, Валеру. Вместе с ним уже вышли к озеру. Поняли, наконец, куда все ЭТИ двигались ночью.

Дальше мы наблюдали, как они выходили к воде небольшими группами, и там останавливались на берегу. Вставали, как вкопанные, замирали. Их собралось вскоре больше сотни, наверное, сто пятьдесят или двести, не только те, что пришли с теплохода. Словно заворожённые, ЭТИ молча смотрели на воду. И в таком неподвижном молчании зловещего виделось больше, чем когда их сотни стояло на палубах и устрашающим хором они рычали в темноте.

Сергей достал телефон. Связи, разумеется не было, до управления спутниковой антенной пока не добрались. В комплексе оно находилось уровнем ниже. Мобильники использовали просто как камеры. Заснял небольшое видео.

– Дуй в наш лагерь, – отдал он Валере телефон. – Покажешь Степану Яковлевичу…

– Дайте лучше мне, – протянула я тоже руку.

И, посмотрев на меня, они переглянулись...

Светало уже. Потому Сергей отпустить согласился быстро. Передал мне мобильный телефон с видео и пожелал удачи. Велел обойти тропу по кругу, хоть мы и были уверены, что в лесу мертвецов не осталось, все они, с этой части острова, собрались у озера. Подходили другие наши стрелки и разведчики, и тоже были удивлены изменившимся поведением ЭТИХ. Подъехали, тем временем, и ребята из «молодых» и фермеров, которых привезли Макс Дарвин и Даня. Потом ушла я.

Сначала бежала лёгкой трусцой, накинув ремень «сайги» на плечо. Потом немного ускорилась. Чем больше заданий они мне давали, тем меньше, решила я, буду бояться жить в новом мире, который прежним становиться никак не хотел. Вряд ли когда уже станет, так мне казалось, пока ноги несли легко меня через лес. Куда-то пропали остатки депрессии, и снова хотелось дышать полной грудью. Пусть по-другому, но так, как желаю сама, не оглядываясь постоянно и не вздрагивая всякий раз, если слышишь шорох в кустах.

А затем, наверное, я слишком увлеклась раздумьями. Потому что перестала вдруг смотреть себе под ноги и одной ступнёй угодила в яму или чью-то нору.

Но хуже всего было то, что падая вперёд руками, обеими ладонями так же въехала в рыхлую землю. И правая рука провалилась в ещё одну дыру, глубже, чем по локоть, почти по плечо. Ударилась даже лицом из-за этого, когда приземлялась. Будто нарочно кто-то тут перерыл всё своими норами или сделал ловушки.

Выругалась. Сплюнула землю с губ. Подняла голову и… вздрогнула. Отчётливо видела, как в сторону метнулась юркая тень. Затем что-то противно пискнуло, но на глаза не показывалось. Тихонько запищало, скрываясь в густой траве. «Сайга» слетела с плеча, и до неё мне было не дотянуться, тогда как рука в земле засела словно в капкане. Мы все так привыкли бояться на Сарпинском мертвецов, что о прежних своих страхах почти позабыли. Таких, например, как спуститься в погреб и столкнуться лицом к лицу с огромной крысой. Пищание в кустах, метрах в пяти от меня, напомнило мне именно крысиный голос – зловредного зверька, которого до ужаса боялась с самого детства, а дедушка в деревне гонял их поленом в коровнике.

Изо всех сил я потянула руку, но где-то внизу её будто что-то согнуло и сжало. К тому же кофта зацепилась за какой-то подземный корень. Проклятая нора! Лишь бы там никто не цапнул зубами. Я собралась было дёрнуть плечом сильнее, как вдруг у меня на глазах, метрах в двух впереди, стремительно начал вырастать маленький круглый холмик. Точь-в-точь как кротовий домик, без крыши! Потом показались нос и усы, передние лапы или какие-то клешни.

С удвоенной силой я дёрнула правой рукой. И снова безрезультатно. А существо между тем продолжало свой путь наружу.

И вот, тварь, наконец, полностью вылезла из земли. Развернулась ко мне неуклюже и «посмотрела». Глаз-то у неё как будто и не было, но чем-то же она видела меня, для чего-то повернулась! Может, на слух?.. Вместо ног – какие-то осьминожьи щупальца. Я думала, что схожу с ума, что такое мерещится во сне. Однако даже в этом сне понимала, что у твари была на прицеле, и что ничего не могла с этим поделать – рука застряла, очевидно, в такой же норе, из которой вылезло нечто. Зверь этот, неприятный до тошноты и похожий на лысого ёжа, стоя на своих лапках-щупальцах, словно на ходулях, весь задрожал вдруг, затрясся, готовясь к прыжку. И я, закрывшись свободной рукой, сомкнула глаза…

Вдруг кто-то громко охну чуть ли не у меня над головой! Затем раздался хлюпающий звук. И когда я вновь подняла веки, увидела, что появившийся человек занёс дубину для второго удара. Он охнул ещё раз, и смял странного зверя окончательно. Зелёная кровь брызнула в стороны и мне на лицо.

– Давно? – спросил меня человек с акцентом, присев на корточки рядом и помогая изо всех сил высвободить из ловушки руку. Лицо его украшала повязка, закрывавшая левый глаз. – Давно они здесь появились?

– Нет, – сообразила ответить я. Страх, наконец, отпустил – тот самый страх, что кто-то схватит под землёй зубами. Показались мои пальцы, и рука избавилась от плена. – Не видели раньше, никогда…

– А жабы? Большие жабы и многоножки?..

– Нет… – снова ответила я.

Мужчина удовлетворённо кивнул, улыбнулся даже, словно всё шло по какому-то известному только ему плану.

– ОНА открывает глаза, – сообщил он вслух. – Всё шире и шире. И дальше станет только хуже…

Я не понимала, что он несёт. Хуже станет кому, и хуже, чем что? Чем уже было, чем уже есть?.. И вообще он походил на сумасшедшего: весь взъерошенный, с одной лишь дубиной в руках, без другого оружия. Даже лицо у него было, как у… иностранца. Не наш, в общем, какой-то забугорный товарищ.

– Кто? – спросила я осторожно, бросив взгляд на лежавшую на земле «сайгу». – Кто открывает глаза?..

Он заметил мой взгляд на оружие. Быстро поднял с земли, и я ничего не успела сделать. А потом… вдруг протянул мне.

– ОНА!.. – повторил мой спаситель. Развёл широко руками в стороны, показал на небо, на лес, на землю под ногами.

– ОНА!.. ОНА открывает все «тёмные очи» разом. Их нужно срочно закрыть…

Смешно, словно стихи читал. И в то же время не очень.

– И… что будет, если… ОНА… их откроет? – не зная, зачем, сама поинтересовалась я у него.

Мужчина подошёл, остановился так, чтобы дать мне возможность держать карабин.

– Тогда ОНА просто вздохнёт, – сказал он, стараясь выговорить правильно каждое слово по-русски. – Сделает это лишь раз. Но вздох этот всё прекратит. Он будет страшнее тысячи ЕЁ «тёмных взглядов»…

Кажется, по моему выражению лица он понимал, что мне было дико слышать то, что он говорит. Это порадовало. Раз понимал, значит сумасшедшим не был. Просто говорил метафорами, которых я не могла осилить, а он пока не желал изъясняться иначе.

– Джонатан Грин, из Чикаго, – представился он и протянул руку. Шершавую, тёплую, крепкую. – Мне нужен Яков Степанович… Я издалека, из Америки. Университет Иллинойса… Не важно, какой. Мой самолёт час назад сел на Сарпинском. Мы с ним знакомы, он ждёт меня …

Вот, что мелькнуло в воздухе, когда мы вели толпу через лес. Посадочные огни под крыльями и фюзеляжем. Думала, что показалось, из-за пожара на теплоходе и зарева, которое он отбрасывал ввысь. Но нет.

– Степан Яковлевич… – поправила я иностранца. Видимо, путал первое имя и второе, но знал, кого ищет, наверняка. В такое-то время, да ещё и где.

– Отведи меня… – попросил он.

Из-за деревьев вышли ещё двое. Оба были уже с настоящим оружием. Понятно, что по лесу, сев на остров на самолёте ночью, пришедший мне на помощь спаситель бродил не один. Однако, увидев его сопровождение, я почему-то не испугалась. Наоборот, появилось немного больше уверенности, и передалась она мне от них троих…

Всё же последний вопрос был задан. Исключительно из мер предосторожности.

– Как вы узнали?.. Как нас нашли?.. Связи на острове нет…

– Теперь уже есть, – всё с тем же акцентом ответил мой собеседник. – Степан Яковлевич сообщил, но сигнал пока нестабилен. Нужно время настроить. Связь прервалась. Второй уровень в комплексе – недавно вы его открыли, ваш человек справился. Теперь у вас доступ к последнему спутнику…

Часть 3 - ФИНАЛ