Тайна Закрытого города
часть 2
Мы следили за происходящим около часа. Затем отец кивнул мне в сторону, откуда мы пришли, и я понял, что надо уходить. Огоньки на экране двигались в нашем направлении. Мы бегом, стараясь не шуметь, повернули обратно по маршруту, откуда пришли раньше. И скоро я, уже откинув крышку люка, снова оказался в гараже, где сидел в прежней позе Кирилл.
Кирилл был младшим братом моего отца. Высокий, худощавый серьезный блондин, в очках, он так разительно отличался от всей остальной их семейки, что я мысленно шутил, что им его подкинули. Умный, хваткий, он с детства старался зарабатывать, где только мог, интересовался и разбирался в электронике, и был тем самым «сыном маминой подруги», которого ставили в пример остальным.
- Ну что?
- Они гонят оставшихся людей куда-то к центру города под землей, судя по всему, - ответил из-за моей спины, поднимающийся отец.
- Что думаешь делать?
- Будем следить за их миграцией, и проверять один коридор за другим. Пока не выясним, куда они дели детей.
- Я хочу вернуться в больницу, - мой голос прозвучал жалобно и хрипло. Мужики уставились на меня, - Я хочу проверить.
Подумав, батя кивнул. Кирилл замялся, было видно, что идея ему не понравилась, но возразить в сложившейся ситуации он не посчитал возможным.
- Будь осторожен.
Переодевшись в доме в теплое, и взяв кое-какие припасы из еды и воды, я, стараясь не попадаться никому на глаза, двинулся обратно в город. Заплутав, хоть мне и долго показывали и рассказывали, куда и как нужно идти, через несколько часов я вышел к черному ходу больницы. Там проходила дорога, и слева от меня оказался боковой вход в здание, а справа шел какой-то высокий частый забор, заканчивающийся наверху острыми пиками. Дорога просматривалась на большое расстояние с обеих сторон, и я боялся выходить на нее. Старался прошмыгнуть мимо, раз за разом возвращаясь, иногда мог просто ждать, стоя подальше от нее, и надеясь, что что-нибудь произойдет. Несколько раз я пыталась подобраться ближе, но, как назло, из бокового входа или с другой стороны появлялся человек в белом халате, осматривающий окрестности. И мне чудом удавалось завернуть назад, или затаиться в ближайший кустах. Не дыша, и молясь, чтобы он меня не нашел.
К четырем утра мне повезло. Сначала я увидел собак. Открылась дверь бокового входа, и одна за другой оттуда стали появляться пушистые головы. Я не очень разбираюсь в породах, и для меня они выглядели странно. Мордой похожие на охотничьих, с висячими треугольными ушами, в холке они были высокие и худые на длинных ногах, как борзые. Все имели белый окрас с несколькими черными пятнами, разбросанными по ушам. Первая собака вышла, огляделась, затем они направились друг за другом, прижимаясь и что-то вынюхивая у забора. К сожалению, псины двигались в мою сторону. Хорошо, что я заметил это издалека и смог отбежать подальше. Когда собаки достигли конца ограждения, они стали заворачивать куда-то вправо, за постройки, и что там - увидеть я уже не мог. Их было около двадцати. Когда первая собака вошла в поворот, а последняя еще была недалеко от бокового входа, из него начали появляться дети. Сердце мое бешено заколотилось, на висках выступил пот. Все внутри замерло. Малыши примерно шести-восьми лет, и разница в росте была не сильно большой. Но самое страшное не это. Они все были одеты в одинаковую одежду. Серые короткие курточки, застегнутые на три крупные пуговицы, такого же цвета шортики, под ними - колготки. Комплект завершали коричневые ботинки. А на головах - объемные черные шапочки, с полями по краям и большим козырьком. Из-под них не видно волос. То ли детей остригли, то ли все шевелюры умещались под эти головные уборы. Они шли так же, как недавно прошли собаки, след в след, гуськом, низко опустив головы вниз и ни на что не обращая внимания. И как я не щурился в темноте, не пытался найти хоть малейшую зацепку, в движении рук, строении коленей, овале щек, я не мог узнать своего. Я даже не мог понять, все ли они мальчики, или девочки тоже среди них есть. С такого расстояния дети казались абсолютно одинаковыми. Процессию контролировала женщина в белом халате, она стояла у входа и придерживала дверь, чтобы та не захлопнулась. Когда последний ребенок скрылся из вида, она зашла обратно внутрь.
Я выждал несколько минут, а затем кинулся в том направлении, где исчезли дети. Но выбежав за поворот, я обнаружил абсолютно пустой двор между домами. Я бегал там еще долго, пыталась искать следы, детей или собак, кидался из стороны в сторону, но так ничего и не нашёл. Следов было море, но они перемешивались в пыли, и мне так и удалось понять, куда они уходили.
Примерно через час вся процессия, возглавляемая впереди собаками, вернулась обратно. Что это было и для чего нужно выводить на прогулку детей, тем более «куда?», мне осталось непонятным.
Прождав там несколько часов, я бросился обратно в дом, к отцу.
Между вылазками они с Кириллом отдыхали по очереди, аппарат должен заряжаться. И у меня еще было время, чтобы застать его.
- Дети! Дети в больнице!!! Я видел детей!!!
Я запнулся о порог, когда влетал. Мужики как раз собирались. Отец заматывал тряпками ботинки, завязывая и запихивая их концы в носки, чтобы ступать тише. Кирилл осматривал провода, ведущие от самодельного генератора к аппаратуре. Я сбивчиво рассказал все, что узнал. Мужчины переглянулись, на батином лице проступило значительное сомнение.
- Я своими глазами видел, как всех увозили оттуда. Нашего там точно нет. Может быть это какие-то роботы, или еще что-то, просто похожее на детей.
Я не знал, как выдохнуть, как дышать дальше. Мозг отказывался думать. Что делать? Где правда?
- Я почти нашел их логово, самый центр, куда они сгоняют людей. В прошлый раз не удалось подойти ближе, попробую в этот. Если хочешь – пойдем со мной. Только сразу предупреждаю – нельзя кричать. Что бы мы ни увидели. Твой крик будет стоить нам жизни.
Я кивнул. Я был слишком опустошен, чтобы спорить. В этот раз мы лучше подготовились, чем в начале. Модифицированные фонарики с тусклым светом, обмотанные ботинки, одежда, сходная по колору и фактуре со стенами (ее обмазывали грязью, смешивая с клеем, чтобы в случае опасности, можно было присесть и попытаться притворится «частью интерьера»). Спускались быстро. Мы старались не говорить, и не тратить силы ни на что, кроме движения к цели. Больше двух часов мы практически бежали по темным подземным коридорам. Наконец, отец поднял вверх руку, это значило остановиться. Мы замерли и прислушались. Впереди раздавался шум, из него можно было выделить голоса, лязканье железа, и еще какие-то бухающие, не понятные мне, звуки.
Завернув за очередной поворот, который он отслеживал по своей карте на телефоне, неожиданно мы оказались перед выходом в довольно большое пространство. Выход из нашего туннеля заканчивался обрывом, и основной шум теперь слышался снизу. Вверху была дыра, в которой отражалось беспечное ночное небо, на нем мерцали редкие звезды.
Он лег на пузо, стараясь не высовываться и не шуметь, подполз к краю, где обрывался туннель. Впереди было круглое пространство на несколько сотен метров в диаметре. Я последовал за ним. Внизу, в центре «кипела работа»: очень большое количество и «орков» и «гномов» гоняли, как скот, людей. Последние, разного возраста и пола, послушно копали, переносили то, что было выкопано куда-то в глубину тоннелей внизу, в направлении, противоположном нашему. «Громы» не прекращая, орали на них, пинали, толкали, стегали их чем-то наподобие кнутов, били палками. Никто из людей не возмущался и не роптал, они как сонные мухи, молча делали свою работу. Периодически, кто-то из наших падал замертво. Никто не обращал на это внимания. Через какое-то время проходившие мимо «орки», заметив упавшего, и «продиагностировав» его ударом по голове, подзывали двух «орков» чуть более щуплого телосложения, и те либо оттаскивали человека куда-то в сторону тоннелей, либо скидывали его в центр. Середина данного помещения была самым интересным. Из земли торчал огромный большой круг из толстого железа, от которого расходились в стороны такие же «лапы», он был не до конца откопан и не ясно, что же он на самом деле из себя представлял. В центре этого большого круга торчала узкая труба, диаметром сантиметров в двадцать. Она стояла внутри более широкой трубы - около трех метров. И вот в эту часть более широкой и скидывали тела людей, упавших замертво.
«Громы» и «орки» больше всего суетились как раз вокруг этого центра. Пара «гномов» так раздухарилась, что-то доказывая друг другу, у них почти дошло до драки. Занятый этими наблюдениями, я не сразу обратил внимание на то, что отец слишком уж сильно засопел и начал дергаться рядом. Я повернулся, и, увидев его бешеные выкаченные глаза, попытался проследить в направлении взгляда. Я не сразу понял, потому что измазанных в глине, земле и грязи, людей было сложно отличать друг от друга. Пока не увидел знакомый, мелькавший среди тел, кусок зеленой тряпки в белый горох на одной из голов. Бабушка копала вместе со всеми. Я начал прочесывать глазами толпу вокруг нее, пытаясь определить в этой груди измазанных тел, деда. Но люди, находясь под каким-то гипнозом, даже не протирали лица и глаза, если на них летела грязь от других копавших. Большинство рыли руками. И узнать, определить из них кого-то не представлялось возможным. Я беспомощно обернулся на отца, но он смотрел налево и взгляд его изменился. Я посмотрел туда же. Несколько «орков» в помещение вводили детей. Три ребенка, мальчика или девочки, все в тех же серых костюмчиках, в которых я видел их у больницы. Они шли послушно, как и все другие люди, опустив головы, и не подавая признаков какого-то беспокойства. Подойдя вплотную к центральной торчащей большой трубе, «орки» переговорили с «гномами». Последние подогнали какой-то аппарат, напоминающий маленький кран, видимо, сломанный. На одном конце железной стрелы болталась веревка, а за другой конец, обмотанный об катушку, «гномы», в количестве нескольких штук, держались сами. Один из «орков» посмотрел на ребенка, затем обвязал его за пояс свободным концом веревки и что-то рявкнул. «Громы» напряглись и потянули конструкцию на себя, тело в сером костюмчике взмыло в воздух, а затем они начали его медленно опускать в центр самой маленькой узкой трубы. Вот для чего нужны были дети определенного возраста. Кроме них никто в эту трубу бы не пролез. Сердце бешено заколотилось. Я не мог понять, не узнавал, но все же, мне казалось, что это не он. Не мой Темка висит сейчас на веревке в окружении «орков», «гномов» и груды перемазанных зомбированных людей посреди огромной ямы, и не его опускают в узкую железную трубу. Я не признал его и в других детях. Я все-таки надеялся, что по кистям рук, овалу колен, щекам, кончику подбородка, я смог бы узнать его. Узнать, и не ошибиться.
Лебедка раскручивалась, видимо, опуская тело все ниже и ниже. Вдруг вся конструкция задергалась, заходила ходуном, так что еще паре подоспевших «гномов» пришлось удерживать ее. А затем они вытащили пустую веревку назад. «Орк» меланхолично кивнул на следующего. Так все три мальчика или девочки были погружены внутрь этой трубы. И каждый раз они вытаскивали пустую веревку. Я держал себе обеими руками рот, искромсав зубами язык, чтобы не заорать. Во рту неприятным привкусом расползался вкус крови. Я повернулся на отца и увидел, что он даже не смотрит туда, куда и я. Как в трубу опускают детей. Его взгляд был направлен левее, где недавно мелькал кусок зеленой ткани в горох. Заметив, что я смотрю на него, отец повернулся ко мне, и я не нашел в его глазах ничего, кроме равнодушия. Он не за ним сюда пришел. Его не интересовал мой брат. Он вернулся за своими родителями. Я повернул голову снова к трубе, и тут…
И тут он заорал. Этот был какой-то душераздирающий звериный рык, настолько громкий, что сначала я даже оглох, не сообразив, что это и откуда исходит. Орал мой отец. Прямо над моим ухом, рядом со мной. Он кричал так громко, что на нас повернулись все «гномы» и «орки». Он подался вперед, практически вывалившись половиной тела с обрыва пола тоннеля, на котором мы лежали. В направлении его вытянутой руки два «орка» тащили женщину, на голове у нее мелькала зеленая повязка в белых горох. Видимо, она упала и перестала подавать признаки жизни, и сейчас они волокли ее к центральной вертикально торчащей трубе.
Схватив телефон с картой, лежавший рядом с ним, я метнулся обратно в тоннель, и, не разбирая дороги, падая, с максимальной скоростью, на которую способен, побежал назад. Кирилл научил меня пользоваться картой на телефоне, когда они отдыхали. Но это очень сложно, что-то увидеть и понять в темноте на бегу. И больше всего я боялся, что ошибусь, и сверну не туда, куда указывает мне карта. Я бежал долго, и совсем выдохся. Когда уже не мог, я старался тихонечко идти. И, странно, не слышал сзади погони. Может быть, и не было ее. Поскольку они знали, отсюда некуда и нельзя убежать.
Через какое-то время я все-таки выбрался и практически выпал обратно в гараж. Кирилл подхватил меня за руку и помог подняться наверх.
- Нас обнаружили.
- Где твой отец?
- Он остался там. Надо уходить. Они придут сюда.
Кирилл кивнул, быстро сложил чемоданчик, прихватил пару сумок и какой-то пакет, и мы выбежали в начинающееся утро. Мы шли по городу, стараясь сначала выглядывать из-за домов, проверять периметр. Но улицы были совсем пустыми. И через какое-то время я перестал даже бояться. Тело отказывалось слушаться, и несколько раз я просто падал, опускаясь на колени. Из-за этого Кире пришлось практически волочь меня на себе. Мы зашли в какой-то подъезд, толкали двери в квартиры, в одной из них она открылась. Дальше я провалился в темноту.
В квартирах мы находили еду, многие люди ушли, не закрыв свои дома. Это позволяло не засвечиваться на улицах. Город казался пустым. Не было даже собак и кошек, не знаю, куда они подевались. Не слышны были птицы. Кирилл спускаться сам не мог, аппарат грозил в любой момент выключиться, и тогда из лабиринта туннелей шансов выйти не оставалось. Он пытался придумать какой-то способ более надежного генератора, постоянно что-то паял и проверял на своей аппаратуре. Перемещаясь, мы заняли позицию недалеко от больницы, где я видел детей. Когда я рассказал Кириллу, что произошло, он долго молчал. Спросил только, есть ли шанс, что его мать осталась жива. К сожалению, я не мог ему в этом помочь, последнее что я видел – как ее тело летело вниз центральной трубы, скинутое одним из «орков». Поэтому мой отец и кричал. Я спросил его, знал ли он, что батя и не собирался искать Тему. Кирилл покачал головой, сказал, думал, они ищут всех.
Очнувшись, я побрел к больнице. Солнце было в зените, и я просидел в ближайших кустах до самого вечера. Собаки так и не появились. Подумав, что, скорее всего, выходить будут ночью, я сменил место дислокации. Неподалеку находился маленький магазин, и я надеялся на удачу. Он был пуст, двери широко открыты. А внутри на полках, по-прежнему продавались мясо, сыры и колбаса. Набрав сколько смог унести и разрубив все на части, я спрятал свой узелок недалеко от больничного забора. Сам же вернулся одну из открытых квартир. Подобрав себе вещи, и подвязав и закатав, чтобы не спадали, я принялся рвать и резать то, что я носил до этого. Мне нужно было много мелких тряпок, имеющих мой запах. План не то, чтобы был очень хорош. Он был откровенно плох, глуп и опасен, но другого у меня на тот момент не нашлось.
Я надеялся, что собаки – это все же обычные животные, либо близкие к ним, может быть по уровню родства. А не какие-то биороботы или существа с сильно развитым интеллектом. Когда спустилась темнота, я ползком прошелся по всей длине забора, разложив куски мяса на лоскутки от своей одежды. Я клал их с той стороны, где шли собаки, обнюхивая местность, чтобы им было легко достать мясо. И стал наблюдать.
Около часа ночи дверь открылась, и появилось первое животное, оно осмотрело окрестности, и, вильнув хвостом, пошло по обычному маршруту. Во мне все напряглось. Я очень надеялся, что мой план сработает. Но, как выяснилось, он был не слишком отличным. Первая собака съела кусок мяса. Затем второй, третий, четвертый… Она глотала их не жуя, и не останавливаясь, не оставляя идущим сзади практически ничего даже попробовать. Казалось, следующих собак это не сильно беспокоит. Она сожрала столько, сколько по моим прикидкам, в нее поместиться просто не могло. Но у нее даже не увеличился живот. За собаками шли дети. А у меня к горлу подступало отчаянье. И вдруг я заметил - одна из них, идущая почти совсем позади, третья с конца, слишком активно обнюхивает те места, где только что лежало мясо и оставались мои тряпки. Нюхает и пытается копать там землю лапой. Неизвестно почему, но это животное отличалось от своих холеных собратьев. Это имело нечто похожее на всклокоченную белую гриву за ушами и вокруг шеи. И, как будто, более сумасшедшие, живые глаза. Когда дети вернулись, собаки зашли, и за ними закрылась дверь, я решился на рискованный поступок. Стараясь не шуметь и двигаться как можно незаметнее, ползком я подтянулся к третьей и четвертой тряпке у забора, и, вырыв небольшие ямки, сложил туда еще мяса, прикопав немного. Затем накрыл своими вещами и оставил сверху еще по куску.
За эту ночь детей выводили гулять три раза. Видимо, какой-то в этом был смысл. Меня неоднократно посещала идея, что это могут быть и не дети… Но я гнал ее от себя, не позволяя ей надолго угнездиться в мозгах. Не давая ей свести меня с ума. На второй раз, третья с конца собака, покопав немного лапами, успела съесть оставленные мной, гостинцы. После того как первая прошла и сожрала сверху все остальное. На третий раз я положил туда же еще. Идя по обратному маршруту, собаки к тряпкам уже не подходили. Но моя «питомица» проверила «тайнички», и по звонкому чавканью в темноте стало понятно - она нашла то, что я положил ей. Когда дети возвращались с прогулки в третий раз их было двадцать один, тогда как когда они вышли на первую – двадцать шесть. Я бил себя камнями, ударял по лицу. Чтобы не сойти с ума от ужаса и отчаянья, чтобы у меня не повредился разум.
Утром я вернулся к Кириллу. Мы до пена у ртов спорили, что дальше делать, и что происходит. Орали и чуть не лезли в драку друг на друга. Видимо, так было легче не сойти с ума. Мне нужно последнее, для моего хлипкого плана – одежда Темы. А она в доме. И каждый раз, когда я хотел пойти туда, Кирилл орал и физически держал меня, оттаскивая от двери. Часто силы кончались, и я падал, потому что ресурсов оставалось только на короткий сон, больше напоминающий глубокий обморок. На следующий день, когда я вернулся перекусить к вечеру, Кирилл пропал. Вместо него посреди коридора в квартире, в которой мы обосновались, лежал тюк с одеждой Темки. Быстро порезав ее на куски, и прихватив мясо, я вернулся на место своего «дежурства». Ночью до этого нацепив на себя все зеленое и темно-коричневое, что мне удалось найти, и, прикрепив сверху ветки, я подполз к месту у забора с другой стороны, где оставлял собаке мясо. И с помощью саперной лопатки, выкопал под ограждением яму, прикрыв ее ветками. Разложил по старой схеме, вверху – для первой собаки, в «тайниках» под тряпками – «своей», третьей с конца. И стал ждать. Только в этот раз под мясо для «своей собаки» я положил одежду Темыча.
Дверь распахнулась, и охрана из зверей пошла гуськом осматривать и обнюхивать окрестности, с главарем впереди. Первая одним движением сжирала мясо. Третья, уже научившаяся открывать «тайники» и слизывать спрятанный кусок за секунды, вдруг задержалась так, что две идущие сзади собаки обогнали ее. Затем посмотрела на меня. В этот раз я лежал с другой стороны забора, накрывшись зеленым брезентом, очень тихо. Так, что из-под него было видно только мои глаза. Собака посмотрела на меня, и вдруг мотнула головой, потрусив в сторону процессии из детей, обгоняя своих сородичей. Добежав до пятого с начала колонны ребенка, она неожиданно толкнула его так сильно, что он упал, оцарапав себе колени. Другие дети продолжили идти вперед, как и собаки, сопровождающие их, только две замыкающие замешкались, недовольно завиляв хвостами. Ребенок с трудом встал, и собака загнала его последним в колонну детей. Остальные шавки успокоились, и все они исчезли из вида. Я быстро разложил мясо на свои места снова.
Через несколько часов собаки появились обратно. Детей было уже семнадцать. Прокусывая в кровь губы, я смотрел на колени, искал… Ребенок с разбитыми коленями шел вторым от конца не поднимая головы. Гривастая собака забежав чуть вперед и выкопав куски припрятанного мяса, когда первые дети уже поднимались по ступенькам бокового входа, вернулась к тому самому ребенку. И резко бросившись на него, сшибла с ног так, что он почти долетел до забора. Я бросился к ограде со своей стороны, к яме которую выкопал. Яма была не слишком большая, несколько раз выходили люди в белых халатах, и мне приходилось убегать или прятаться. И я не мог сам пролезть через нее. Только выставить руку. Я протянулся под ограждением насколько возможно, в другой руке держа мясо, и пыталась дотянуться, схватить. Но ребенок был слишком далеко. Он лежал без движения. И не вставал. Может быть, он ударился чересчур сильно, когда падал. Собака метнулась несколько раз ко мне и снова к нему, затем, недовольно чявкнув, взяла его зубами за одежду и подтащила к забору. Я рванулся и у меня хватило руки, чтобы успеть зацепить его, а затем, перебирая руками между прутьями, дотащить до ямы под забором. Последние собаки побежали ко мне, но, видимо почуяв знакомый запах, лишь вильнули хвостами. Я тащил его изо всех сил, стараясь не повредить еще больше, а он никак не хотел проходить. Видимо, яма оказалась слишком мала. Я рвал его на себя, таща за ноги, цепляясь за одежду. В этот момент я уже видел, что это мой брат. Видел его закрытые глаза. И на каком-то рывке он прошел. Проскочил, и я вытащил его со своей стороны забора. Вытащил и упал. Я бежал долго, прижимая к себе свою ношу. Сзади раздался лай собак. За домом я припарковал машину Кирилла, которую угнал, когда он спал еще в первую ночь. Боялась, что он откажется, или не даст. Украл ключи и перегнал ее. А потом сказал, что не знаю что случилось, и куда она делась. Не сказал и не отдал. Как он ни орал и не пытался от меня добиться ответа. Я швырнул Темика внутрь, вскочил за руль, и дал по газам. Мы неслись к выезду из города. Дальше плана не было. Я знал, что, скорее всего, выезд заблокирован. Или там дежурят пришельцы и они не дадут мне уйти. Но вокруг города была стена, а биться на автомобиле о бетон еще более глупая затея. На одном из перекрестков мне наперерез выехала другая машина. Черный уазик. Он вывернул как будто из ниоткуда, и врезался мне в бочину так, что я чудом не улетел в кювет, дав по тормозам. Машины остановились. Из уазика с двух стороны выскочил тот самый мужик, которого я видел в первый день, когда сбежал из больницы, и Кирилл. Они втащили меня и Тему свою машину, и понеслись в обратном направлении. Я орал Кириллу, что они не туда едут, он – что к выезду нельзя, и в этот момент раздался взрыв. Мне показалось, что небо раскололось пополам. Я оглох. Где-то вдалеке над центром города поднималось огромное облако черной пыли. Машина рванула, и, петляя по перекресткам, выехала к ограждающей город, стене. Водитель выскочил, что-то быстро пристроил у стены, заскочил обратно в кабину и, дав газу, резко сдал назад, так что я несколько раз ударился головой о спинку сидения. Тему мы положили сзади на пол, и руками я придерживал его. Раздался еще один взрыв, меньшей силы, и в бетонной стене образовалась дыра. С разгона мы проскочили через нее, мне казалось, от машины что-то отвалилось при этом, я молился, чтоб не колеса и не подвеска, и выехали в ночь. Мы неслись через редкую лесопосадку, потом через поле, и, наконец, оказались на трассе.
С тех пор прошло три года. Мы живем с Кириллом и Темой все вместе. Как ни странно, нас никто не искал. По новостям о произошедшем в городке не было ни слова. По гугл-картам показывает, что на том месте, где находился город, просто обычные поля и леса. Кирилл сказал, что они с его другом, с которым ему удалось связаться, нашли способ подорвать середину города, установив в нескольких местах взрывчатку так, чтобы центр просто ушел под землю, засыпав и прихватив с собой все, что находилось внизу. Я восстановил документы как утерянные. В этом году Темка идет в школу. Он ничего не помнит. Когда мы приехали, он пришел в себя через пару дней, в больнице. Кирилл как-то договорился там, что документы у нас не спросили. Первые пару месяцев молчал, не реагировал, когда я зову его, и мог подолгу сидеть, просто переставляя на полу игрушки. Спал беспокойным сном и часто вскрикивал. Но, со временем, это утряслось. Теперь он играет с мальчишками во дворе, и собирается в местную футбольную команду. Кирилл остался с нами. Я нашел работу. Жизнь постепенно входила в свое обычное русло. Пока снова не произошло кое-что.
Сегодня ночью я проснулся. В темноте не было ни звука. Но я долго пялил глаза в черноту, и больше не мог уснуть. Встал, пытаясь понять, что же меня разбудило. Решил пойти на кухню, попить воды, или заварить себе чаю. Но на пороге комнаты остановился. В зале, который находился между кухней, залом, коридором и второй комнатой, где я спал – у окна стоял Тема. Молча, у стекла за занавеской и смотрел вниз на улицу. По спине пробежала рябь. Нудный, заунывный страх холодом заскребся где-то за ребрами. Я, стараясь не шуметь, чтобы не напугать ребенка, подошел к нему сзади и через тюль посмотрел вниз с нашего пятого этажа. Я не сразу смог ее разглядеть. Там, среди еще не растаявших участков снега, сидела та самая белая собака с подобием гривы на шее. И смотрела вверх, на наше окно.
Начало здесь: Тайна Закрытого города
Тайна Закрытого города
Любители хороших Криптоисторий – пролистывайте дальше! Увидела Конкурс, загорелась. Сама читаю их давно, отдыхаю так. Решила тоже попробовать. Написала. Прочитала. После этого мой внутренний Читатель набил морду моему внутреннему Автору. И правильно сделал, есть за что. Но просто выбросить или «положить в стол» физически не могу. Неделю пыхтела вместо сна (другого времени нет). Три дня только через программу «Свежий взгляд» гоняла (шикарная вещь, первый раз в ней свой текст увидела – поседела). Потом прочитала… Расстроилась. Понятно стало, где талантливые люди и где я. Но просто уничтожить не могу. Оставлю здесь, может, развлечёт кого-то.
Сама история:
- Да ладно, чего ты злишься, друзья же придут! – Лариска кружилась по комнате, среди разбросанного хлама. Ее рыжие волосы развивались, создавая вихрь из пыли, которую хорошо видно из-за света, просачивающегося сквозь тюль от окна.
- Это не мои друзья. А его родственники, - я протер очередной стакан и запихнул в сервант, на полку.
- Ну и что?! Разве ты мне не рад? Они такие же родственники отца, как и твои. Все равно же собирался отмечать! – Ларискин позитив поражал, мне стало казаться, что она под каким-то препаратом. Не может быть настолько хорошего настроения просто так у нормального человека.
- Нет, не собирался. Я не хотел ничего отмечать, в крайнем случае, думал посидеть с братом.
Лариска – моя троюродная сестра по отцу. Мы переехали в этот закрытый городок несколько дней назад. Все было так стремительно, что я даже до сих пор не успел распаковать вещи. И эти гости мне совсем некстати.
Началось все два года назад. Умерла мама. И мы с Темкой остались вдвоем. Мне тогда исполнилось семнадцать, а Темычу – всего два. Была еще прабабка, по матери, но ей стукнуло девяносто четыре. Большей частью она лежала, и, несмотря на относительно трезвый рассудок (лишь изредка путала даты и имена), она сама нуждалась в уходе. Шансов взять нас под опеку у нее никаких. И вот тогда мне пришлось вспомнить, что у меня есть отец. Они развелись с матерью, когда мне было 8, и я мало знал его. Кроме того, что он любил выпить, а потом избивать нас. После развода он приезжал пару раз, когда я был еще маленький. Из этих встреч отпечаталось только: холод на улице, его широкие сдвинутые брови, и яркая красная машинка, которую он протягивал мне, вытащив из кармана. Вот, пожалуй, и все мои воспоминания об отце. Но других вариантов у меня не было. Найти его получилось не просто. Он много переезжал, так еще и оказался жителем закрытого города, где почему-то почти не ловила обычная сотовая связь. Спасибо прабабушке, в молодые годы была научным руководителем в каком-то НИИ, и сохранила много полезных контактов. Через внуков ее учеников нам удалось все-таки пробиться к нему. Меня он готов был взять «без проблем». Проблема была в Теме, который родственником отцу не являлся. А моя деятельность и затевалась ради младшего братишки. С очень большим трудом нам удалось уговорить батю. Услуга оказалась не дешевой – бабушка согласилась написать дарственную на половину своей квартиры в пользу отца, если он усыновит Тему. Было еще одно непременное условие, которое мы должны выполнить. Этим условием был переезд к отцу. Я надеялся обойти этот вопрос, успеть выучиться, найти работу, и попробовать через суд отбить Темыча обратно. Но судьба распорядилась иначе. Этой весной умерла прабабушка, и отговорок, почему мы не переезжаем, больше не осталось.
Мы сошли с поезда, сели в видавший все в своей жизни, уазик, и весело побрякивая багажом и головами о стены и потолок на поворотах, поскакали по извилистой дороге вдоль леса. Ехали долго, более трех с половиной часов. Что меня удивило в самом начале, так это длинный бетонный забор с колючей проволокой в виде ежей наверху. Позже отец сказал мне, что иногда она бывает и под током. Пытаясь понять, что ждет меня впереди, я лазил в Интернете, и ожидал в худшем случае увидеть частокол с колючей проволокой, а не сплошную стену из бетона на несколько десятков километров вокруг. Нехорошее чувство появилось еще тогда. Что же они такое прячут там, раз обычным людям нельзя даже через забор смотреть. Но это было не все. Город ни гуглился на картах и в Интернете. Очень странно, о нем нашлось лишь несколько заметок из разряда: «в 10 домов провели газ» и «открывается фестиваль песни и танца». Когда я сказал об этом отцу, тот лишь довольно хмыкнул и пробурчал в усы: «Что ж ты хочешь? Закрытый город!» Проверка документов на КПП, и мы въехали. «Городом» это можно назвать лишь условно, меньше двух сотен домов. Часть из которых стояли пустыми. В большинстве своем это не новые постройки. А какие-то полуразвалившиеся деревянные домишки из прошлого века. То, что дом не жилой, было легко узнать по отсутствию дыма и заколоченным ставням.
В одном из таких строений поселился и отец. А точнее - мы, все трое. Как человеку с детьми, ему выделили жилье «попросторнее», где он обитал до этого я даже не хотел представлять. Дом был полуразрушенный, давно не жилой, полусгнивший и грязный. Только шагнув через порог, я почувствовал, как в нос ударили запахи сырости и плесени. Оказалось, отец успел перетащить в этот городок всю свою семью – родителей, брата, двоюродных и троюродных родственников. Привлекали сюда большие зарплаты. За ту же работу повара, плотника, нянечку в детском саду здесь платили в несколько десятков раз лучше.
А сегодня у меня день рождения. О котором, я надеялся, никто не знал, и совсем не было настроения отмечать.
В прихожей послышался топот и шум открывающейся двери. Незваные гости начали прибывать один за другим. Первым ввалился Виктор, двоюродный брат отца, высокий дородный остроносый мужик с кудрями и залысинами в полголовы. Его вес и мохнатая дубленка не позволили ему влезть в нашу, заваленную хламом со стороны квартиры, дверь прямо и теперь он протискивался бочком. Дом заполнился запахом перегара. Через пару минут его нагнали дед с бабкой. Ее везде издалека легко узнать по повязке на голове, с торчащими вверх концами. Сегодня тряпка была зеленой в белый горох. В первую нашу встречу, отцова мать вылила на меня ушат помоев о моей матери вместо приветствия. Поэтому от радости сегодня сразу противно заныла щека, и непроизвольно поехала куда-то в сторону. Следом потянулись еще какие-то родственники, которых я видел впервые.
Я зашел на кухню и налив две рюмки водки, выпил их одну за другой, в промежутке закусив кислым лимоном, чтобы успокоить нервы. Лекарственных средств вернуть себе психический нейтралитет не обнаружилось. Зайдя обратно в комнату, сел на край грязного дряхлого дивана. Сил и желания убирать все это ради «дорогих гостей» не было.
Отец уже старался там вовсю. Протер стол и поставил закуски, метаясь от комнаты в кухню. Гости разбредались кто куда, не раздеваясь, осматривали «хоромы».
- Ну, ты чего? – ткнула меня под локоть Лариска, махнув из бокала темно-красной жидкости, видимо, «презент» от дорогих гостей. Я скривился. И тут в прихожей послышался подозрительный шум, напоминающий по воющему грубому звуку начало брачного периода у лосей. Высунув голову в проход, я успел увидеть необъятных габаритов тетеньку в черном одеянии, обвешанную какими-то звенящими бубенцами, и размахивающую сосудом, из которого шел дым. Когда она уже практически скрылась в нашем туалете, совмещенном с ванной. Санузел - этот прорыв в цивилизацию - недавняя пристройка к дому, и единственное – чему я искренне порадовался.
- Они вызвали ведьму? – мое и без того уже кривое лицо, перекосилось еще сильнее.
- Шаманку! Ну, ты же знаешь, какой сегодня день…, - меланхолично заступилась Лариска за любимых родственников.
- Мой день рождения? Пасха???
- Ну, ты же знаешь, что у твоего отца пунктик, ему чудится что-то в вашем туалете, он даже боится туда заходить. Слышится ему постоянно что-то, из зеркала на него кто-то глядел, - Лариска похрустывала соленым огурцом.
Потная тетечка с благовониями, вытирая платочком лоб, степенно проследовала из дальней части дома и, плюхнувшись рядом со мной на диван, велела налить себе «чего-нибудь посвежее». Я подвинулся, мне совсем не осталось места в этом доме.
То ли от духоты и сильного запаха ладана, то ли от выпитых двух рюмок водки, меня повело, мозг как будто заволокло туманом.
И в следующее мгновение я обнаружил себя сидящим на лавке в помещении со стенами, выкрашенными бежевой и белой красками. Рядом сидела Лариска, дальше дед, еще какие-то гости. Женщина охала в конце коридора, отец и бабка носились туда-сюда, попеременно пытаясь хватать людей в белых халатах, и забегали в палату. Это все было так естественно, по началу, даже не вызвало у меня чувства недоумения, что что-то не то.
Когда я вспоминал эту ситуацию впоследствии, много лет спустя, именно естественность происходящего, не вызывающая в мозге вопросов, тревожила меня больше всего. Как это может быть: человек не обращает внимания на то, что какая-то дикость происходит вокруг него? Как мой мозг умудрился спрятать это и даже не дал мне ничего понять?
- Ларис, что мы тут делаем?
- Витьку стало плохо с сердцем, не помнишь что ли?
Я обвел глазами коридор. Везде сновали люди. Окна распахнуты, дует сыростью ранней весны. Судя по всему, это была местная поселковая больница. Подошел отец, подвел мне брата. Малыш устал и стоя, положил голову и уткнулся носом в колени. Я гладил его по волосам. В мозгу роились мысли. Больница и сама ситуация не вызывала у меня сомнений, все было естественно. Только…
- Ларис, а ты помнишь, как ты тут оказались?
- В смысле? На машине приехали, конечно.
- Я понимаю, но сама картинка как мы ехали у тебя есть? Ты помнишь, образами, как мы добирались сюда на машине? – Лариска отмахнулась от меня, как от назойливой мухи.
А вот у меня, как я ни старался, как ни пыжился, картинки как мы оказались здесь, перед глазами не было. Я не мог это вспомнить. Вот несколько минут назад мы сидели на диване, разговаривали с шаманкой, она рассказывала смешные случаи, что только ее изгонять не вызывают. И вот мы здесь, в больнице у палаты, в коридоре. А между этими двумя событиями картинка у меня отсутствовала. Я уже хотел, как и Лара, отмахнуться от этого, списав на истощение последних дней и алкоголь, который не так часто встречался с моим организмом. Как нас всех подняли и повели в другой коридор.
Я по инерции встал и пошел, сначала даже не поняв, что не так. На самом деле все было НЕ ТАК. Навстречу мне шла такая же колонна людей, впереди их вела женщина в белом халате с пучком на голове. Коридор был очень узким, с большим количеством маленьких окон с решетками. И поравнявшись с идущей в другом направлении колонной, я хотел извиниться, что чуть не толкнул женщину, но увидел ее глаза. Широко открытые, пустые, они смотрели в никуда, но дама продолжала двигаться, вытянув руки по швам. Идущие за ней, шаг в шаг, все были такие. Я посмотрел вперед на своих и увидел их уже заворачивающих в какой-то кабинет, первыми шли бабка с Темкой на руках. Повсюду стояли люди в белых халатах, в основном женщины, но в конце коридора я увидел мужчин. Они были очень сильные и оглядывали, контролировали помещение, каждого. Дама, ведущая нашу группу, у двери кабинета, физически заворачивая родственников туда за руки, и, мне показалось, пересчитывая их. Часть людей, сидевшие на лавках, как совсем недавно мы, непринужденно и оживленно болтали, кто-то ходил. Но только к ним приближался человек в белом халате, они так же, как и мы, вставали, и молча, друг за другом шли за ним.
Опустив голову и глаза, я повернул налево и пристроился в хвост уходящей в противоположном направлении, колонне. Затем - в правый коридор, стараясь не поднимать взгляд, спустился по лестнице на один пролет. Там открылся огромный холл с распахнутыми дверями на выход. Было очень много людей, кто-то выходил, другие заходили. Я посмотрел вниз, когда ледяной ветер с улицы прошел по ногам, и понял, что я без обуви.
Я стоял посреди холла, и моментально привлек внимание женщины в белом халате, находившейся чуть поодаль и явно контролировавшей ситуацию внизу.
- Ты что тут делаешь? – она больно схватила меня за локоть, оттаскивая в сторону.
- Я не знаю, где мои кроссовки. На улице холодно.
- Тебе надо бежать! - прошипела она, сжимала мою руку все сильнее. Одновременно подтаскивая с огромной куче обуви слева в холле. У стены там стояло большое количество полок, но их не хватило. И все вокруг было завалено грязными ботинками, сапогами, кроссовками и туфлями. Они валялись и не только вперемешку на полках, но и захламили собой огромный ковер, практически на половину холла.
- Какие твои? Ты помнишь, где ты их оставил? – наклоняясь ко мне, она шипела сквозь зубы прямо в лицо.
Я растерянно озирался. Я не помнил ни холл, ни чтобы я снимал с ног что-то.
- Нет…Нет, я не знаю.
- Какой у тебя размер?
- 46.
Она, подтащив меня ближе к полкам, выкопала оттуда коричневые сандали с закрытым носом.
- Эти подойдут?
Сандали были убитые, и не подходили для этого времени года, но они понравились мне.
- Подойдут…
Она одела мне их на ноги, одну за другой. На удивление, обувь оказалась очень удобной, на твердой, но как будто пружинистой подошве.
- Беги! – и она сильным толчком в спину пихнула меня к выходу.
Опустив голову, я быстрым шагом проследовал через холл к дверям. Народу было слишком много, и они не могли отследить всех. Выскочив за ворота, я повернул налево, и, падая, побежал бегом подальше от этого места.
Куда идти? Вернутся в дом? Куда обратится, где мне помогут? Город закрытый. Связь здесь не ловит практически нигде. Чтобы отправить смс, приходится по полтора часа менять местоположение, подкидывая телефон в воздух. За одним из поворотов я выскочил на широкую улицу. Там было шумно, там явно были люди. Сквозь туман в сумерках ехали танки. Это так поразило меня, что я встал как вкопанный. С визгом и разлетающейся грязью рядом тормознул уазик, из него выскочил мужик в военной форме, что-то проорал кому-то, и так же стремительно запрыгнув обратно, помчался дальше. Вокруг была какая-то немыслимая суета. Люди метались черными тенями, стараясь укрыться или сбежать куда-то. И я не представлял, кто из них «за наших». И что происходит вокруг.
В больнице остался мой брат.
Выбора не было, я решил вернуться домой. Не зная города, я до ночи плутал, пока не вышел на знакомую улицу. В мозгах на свежем воздухе стало немного проясняться, но все равно было чувство, что я будто во сне. Каждая мысль, каждое осознанное решение давалось с огромным трудом. Извилины скрипели, не желая «прокручиваться» в нужном мне, направлении.
Часы на руке обозначили 23.45. Ворота оказались открыты нараспашку. От них по грязи вели широкие следы, казалось, здесь промаршировал целый взвод. В нескольких местах земля выглядела так, как будто кого-то тащили. И не одного. Дом мерещился пустым. Широко открытая дверь, темные окна, и тишина. И все же мне чудилось, что внутри таится угроза. Сердце с шумом билось о грудную клетку. Каждый вздох отдавался в ушах.
Прокравшись по боковой стороне дома, пригибаясь под окнами, я добрался до двери. Помедлив, заглянул внутрь, в кромешную темноту. Там было тихо. Где-то тикали часы. И как будто под полом стрекотал кузнечик. Вдохнув и выдохнув несколько раз, я так же, пригнувшись, на ощупь стал пробираться вдоль стен внутрь помещения. Включать свет или как-то еще обозначить свое присутствие мне не давал лютый страх, сжимавший все органы. Шаг за шагом, я почти добрался до комнаты, где лежали наши вещи. Нужно как минимум переодеться в теплое, взять документы, еду и одежду для ребенка.
В комнате, где по моим последним воспоминаниям, днем царило застолье, все так же. Рюмки на тех же местах, как будто сидящие за столом люди просто поставили их. Заветрились закуски. Никто не убрал их. Рядом, на полу, валялась мохнатая дубленка Виктора, какие-то вещи и куртки, пришедших чуть позже, гостей. Когда я потянул на себя тюки с одеждой, один из них зацепился за стол. В темноте этого не было видно. И в следующий момент, с жутким грохотом, тот перевернулся и рухнул, усеивая все вокруг разбивающейся посудой, что-то еще упало на меня сверху. Я заорал. С улицы раздался топот бегущих ног. Сердце похолодело, ор застрял в горле. Звук приближался по коридору, а я так и барахтался, пытаясь вылезти из-под того, что свалилось на меня. Когда они ворвались в комнату, я только успел перевернуться на четвереньки, и прижаться задом к батарее.
Круглые лучи фонариков, шарившие по полу и стенам, ослепили меня. Свет был слишком яркий, и на несколько секунд я потерял способность видеть что-либо.
- Антон? – мужской голос показался смутно знакомым, хоть и охрипший, какой-то…
- Отец?
Батя вытащил меня из-под свалившейся груды белья, поставил на ноги. Мгновенно выключил фонарик. За ним маячила еще одна высокая фигура. Через несколько секунд я смог понять, что это Кирилл, брат отца, когда в отсвете с улицы блеснули его очки.
- Ты как здесь? Давно? Выбрался? Как ты смог? Ты один? – воздух вместе с вопросами выходил из отца со свистом, казалось, что у него барахлят легкие.
- Один. Что происходит? Где Тема? Где ты оставил его?
Он схватил мою руку и рывком вытащил на улицу. Мы практически бежали. Следом, оглядываясь, и стараясь двигаться бесшумно, замыкал процессию дядя Киря. Дверь в дом он не стал закрывать. Пробежав сарай, и теплицу, мы оказались с другой стороны, у ворот огромного гаража, который больше напоминал ангар, и был общий с соседями. А по их словам – выделен на несколько семей. Кто-то хранил там вещи, инвентарь, картошку и капусту. Отец вволок меня туда, следом забежавший Кирилл крепко закрыл железную дверь, и остатком старой ржавой трубы подпер ее.
- Бать, что происходит?
- Значит мама, отец, Темыч не с тобой?
- Нет…
- Где и когда ты последний раз видел их? Как ты выбрался?
Недалеко от входа в полу был откинут огромный прямоугольный люк, его крышка - чуть более двух с половиной метров в длину, вниз уходили ступеньки. Отец и Кирилл, в спешке продолжили свои дела, которые видимо были прерваны моим внезапным появлением. Первый кинулся к столу, заваленному инструментами, слева от люка, и быстро пытался собирать там что-то, попутно напихивая различные неизвестные мне детали себе по карманам. А дядя присел на одно колено у странного ящика, напоминающего открытый пластиковый черный огромный чемодан, внутри которого находилось оборудование, больше всего похожее на компьютер. Сверху - экран, а внизу, где обычно, клавиатура - какие-то круглые ручки, кнопки и рычажки.
- Как думаешь, удастся починить? – отец мельком кинул взгляд на брата.
- Не знаю, работаю над этим.
Оба были крайне сосредоточены и торопились. Казалось, им нет до меня никакого дела. Их не интересовали даже ответы на их же вопросы. Или не было на это времени.
- Что происходит? – я сам не ожидал, но голос сорвался на крик.
- Они напали.
- Кто «они»?
- Я не знаю.
- Они неотличимы от людей, - отозвался Кирилл, - Или могут менять внешность, или часть жителей города перешла на их сторону. Мы не знаем. Большинство они убили. Применяют какой-то вид зомбирования или гипноза, люди впадают в ступор и идут за ними, выполняют их приказы. Ни к кому не подходи, и ни с кем не общайся. Мы не можем понять, кто есть кто.
- Как вы выбрались? - на этот раз вопрос уже задал я.
- Женщина помогла, мне и Кириллу, она вколола нам что-то, когда нас уводили, но действие препарата скоро может закончиться. Похоже, их влияние распространяется не на всех. Небольшая часть медиков в больнице не подверглись ему, и еще есть люди, мозг у которых работает адекватно, они помогали выводить оттуда, кого смогли. Нам повезло. Ты как?
- Где Тема? Ты оставил его там?
Он стоял ко мне спиной, и было видно, как вжал голову в плечи, как задергалась вена на шее.
- Я верну его, - бросил он мне через плечо. И стало понятно, что он дико, до одури, боится.
- Есть контакт, я вижу их, - отозвался Кирилл и по экрану на его «чемодане» забегали, как в лабиринте, мелкие зеленые человечки. Грубо говоря, кроме зеленого этот монитор и не показывал больше ничего, - Можно идти.
Отец повернулся и кивнул головой. Затем перевел взгляд на меня.
- Я пойду с тобой! – выпалил я прежде, чем подумать. Тот поднял усталые, больные глаза на Кирилла. Который, помедлив, с сомнением, кивнул.
- Здесь тоже не безопасно, - проронил он, - Я попробую отслеживать их, сколько смогу. Заряда хватить не на долго.
Потоптавшись, и избегая моего взгляда, мужики пожали друг другу руки, батя сделал шаг, в нерешительной попытки обнять брата. Но тот уже отошел в сторону, приседая у своей чудо-техники.
Мы спускались в темноту. Отец включил фонарик, прикрыл его куском какой-то тряпки, чтобы свет стал не слишком ярким. Впереди я увидел серые трубы, идущие по стене, вместе с ними коридор, он упирался в тупик и расходился надвое. Мы пошли по левой стороне. Пройдя несколько десятков шагов мы опять оказались у завала из старых вещей.
- Подержи, - он отдал мне фонарик, и чуть присев, отодвинул в сторону кусок неровного железа, в который мы уперлись. За ним оказался длинный коридор. Очень узкий, в два с половиной худых человека, если их поставить плечом к плечу, - в ширину, и чуть меньше двух с половиной метров в высоту. Он как будто просто вырыт в земле. И находится здесь страшно, комья земли скользкие, они шуршали под ногами и осыпались, если я касался рукой стены. Казалось, все это может обрушиться в любой момент. Было не понятно, как это все вообще держалось.
Мы шли больше двадцати минут, коридоры расходились, и я давно потерял им счет, не представляя, где мы находимся, и как вернуться обратно. Отец, поглядывая на экран телефона, на котором были тот же лабиринт и человечки, все зеленое на черном фоне, что и у Кирилла на «чемодане», уверенно шагал вперед. Несколько раз я делал попытки задавать вопросы, но он зажимал мне рукой лицо, и я замолчал. Мы шли быстро, я очень устал.
Наконец, за одним из поворотов, впереди послышались голоса, оттуда же пробивался тусклый красноватый свет. Предок сбавил шаг, придержав меня, еще раз показав мне «тихо», поднеся палец к губам, и спрятал в карман телефон. Когда поворот, откуда шли звук и свет, оказался почти перед нами, он прижался к стене, и осторожно выглянул. Я, стараясь не шуметь, повторил этот маневр.
Впереди, в таком же коридоре, оказалось много народа. Только не все из них были люди. «Чужих» обнаружилось два вида. Первые больше напоминали гномов. Невысокие, около метра, коренастые и квадратные, очень широкие в плечах и крепкие, казалось, что дико сильные. Их отличала от людей огромная голова с неопрятными, торчащими в разные стороны, волосами, и лицо. Хотя «лицом» это трудно назвать. Кустистые широкие брови, глаза, толстые и длинные носы, губы – все черты крупные, больше, чем бывают у людей. Кожа бордово-красноватого цвета. Они больше напоминали поместь неандертальцев с каким-то видом диких доисторических зверей. Эти постоянно что-то кричали, размахивали руками, движения были очень резкими, явно злились, толкали и пинали всех вокруг, даже друг друга. Второй «вид» больше похож на орков интеллигентного образа. Около двух метров ростом, мускулистые, накаченные, с абсолютно круглыми лысыми головами. Они были спокойны, стояли у стены, и по отношению в «гномам» старались выглядеть даже доброжелательно. По крайней мере, их лица, с чуть более утонченными чертами, чем у их «низких собратьев», выражали подобие вежливой внимательности, а губы застыли в оскалах «полуулыбок». И те и другие даже близко не похожи на людей. Это какое-то новые виды. Мне показалось, что все особи мужского пола, но, кто знает, может быть, среди них были и женщины. Пять или шесть «орков» стояли у стены и слушали то, что им орали, пробегавшие мимо, «гномы». Последние же проталкивали вперед, идущих вереницей с еще одного бокового коридора, людей. Те шли послушно, с застывшими лицами, никак не реагируя ни на что, даже на тычки, пинки и подзатыльники «гномов», орущих и плюющихся на них со всех сторон. В самом конце коридора я успел заметить людей с лопатами и кирками в руках, они что-то как будто копали, или расширяли проход. Было не понятно, их постоянно закрывали другие.
- Если Тема где-то и есть, то он должен быть здесь, - тихо прошептал мне в самое ухо отец.
- А больница?
- Это перевалочная база, они просто сгоняют туда людей и сразу же перевозят.
Среди шедших впереди вереницей взрослых не было ни одного ребенка.
- Там нет детей.
- Я вижу, все равно искать надо здесь. Они сгоняют всех сюда.
- Зачем?
- Мы пока не можем понять. Как будто ищут что-то. Стариков и больных убивают сразу, - голос его сорвался, и я вспомнил, что не спросил, где бабушка и дед, и когда он видел их в последний раз. Но он тут же собрался, и стал дальше смотреть, то выглядывая в коридор, то - на экран телефона, где зеленые точки скучковывались и перемещались.
- А детей?
- А детей вроде нет. Среди убитых на улицах малышей крайне не много. Может быть, они нужны им для чего-то еще. У нас есть надежда.
- Ты знал? Что такое возможно?
Он поднял на меня глаза.
- Нет. Кирилл знал. И теперь не может простить себе. Ну как «знал», не в прямом смысле конечно. Этих видели не первый раз здесь. Я точно не знаю. Может и городок из-за этого тут организовали, просто не ожидали, что они вернутся. Никто не ожидал, что такое может начаться.
Продолжение следующим постом (если кто-то дошел до этого места)
Как подготовить машину к долгой поездке
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
Лунная песня Часть 73
🔞18+
Я не верил в происходящее. Это и был его план – заманить меня сюда, а потом удрать. Вот ублюдок. Мне хотелось его разорвать. Я тянул прутья, крича, и в этот момент началось превращение.
Став зверем, я получил демонические силы и с новой мощью вцепился в решётку. С диким рёвом я тратил силу на борьбу с преградой, ожидая, что смогу сломать её... и она поддалась. Прутья медленно начали расходиться в стороны под моими усилиями раздвинуть их, а потом один из них треснул и разломился. Тут-то и сработал датчик.
Петяй не знал об этом, ведь он не мог к ней даже притронуться. Сигнал орал на весь отсек, терзая мой слух. Я выбрался из клетки, но чувствовал огромную усталость от шума. Лапы подкашивались, и я завалился на пол, обернувшись обратно.
Наверное, демон знал, что произойдёт, и спас меня, превратив в человека. Почти сразу же в трюм ворвались стражники с оружием. Один остался рядом со мной, держа меня на прицеле, другие осматривали помещение в поисках беглеца, а последний крутился у датчика. Вскоре сигнал замолчал.
К этому моменту они уже поняли, что вампир сбежал, и бросились на его поиски. Я не чувствовал до этого, что судно замедлялось, или вовсе остановилось, так что мы ещё посреди воды, и упырь никуда не денется.
Меня вели по лестницам и коридорам, сначала в пункт осмотра, чтобы убедиться, что Петя не причинил мне вреда. После меня сопроводили до моей каюты и попросили остаться внутри. Снаружи остались два стражника, думая, что на мне наложены чары кровососа и я всё равно захочу к нему вернуться.
Но нет, я-то знал, что со мной всё в порядке. Хотя, так просто попавшись на его уловку, не стал бы полностью исключать, что мой разум был испорчен.
Довольно быстро я ощутил недостатки своего положения, ведь у меня не было иллюминатора. Не знаю, сколько прошло времени, но вскоре корабль стал останавливаться, пока полностью не прекратил ход. Лёгким касанием судно встало к причалу. Хитрец не обманул. Сейчас действительно была остановка, вот только я не мог найти себе места, желая, чтобы его изловили, но не знал, произойдёт это событие или нет. Он говорил, что ему будет очень плохо. Как бы я хотел, чтобы это произошло.
А вместо этого со мной тоже произошло не самое лучшее событие. Теперь и я был пленником в своей каюте. Меня никуда не отпускали, только в туалет, да и то в сопровождении охранника. Еду я получал прямо в номер.
Какие тут могли быть развлечения, кроме как думать о чём-то своём? Так можно и сойти с ума.
Позже мы снова плыли куда-то. Я мог понимать сколько сейчас времени только по кормёшке, которую мне приносили трижды в день. Она, кстати, была хороша, но не утоляла моего голода, что начинал о себе напоминать короткими помутнениями разума. Там снаружи, за дверью стояли два стражника. Мог бы я незаметно уничтожить их и съесть? Такая мысль крутилась у меня в мозгах, но осторожность и кольцо на пальце спасали от этой авантюры.
Прошла ещё одна ночь, а утром, когда мне снова постучали, я думал, что пришло время завтракать, но никто не вошёл.
- Собирайся! – раздался чей-то крик из коридора.
Кажется, ещё никогда я не был так быстр, и буквально через минуту показался из-за двери. В сопровождении личной охраны меня вывели на палубу, откуда я смог рассмотреть красоту солнечного света. Глаза отвыкли от этого чуда, но вскоре зрение позволило мне смотреть без козырька из собственной руки.
Корабль еле двигался вперёд, сбросив скорость, а впереди нас ждал порт, расположенный на огромном скальном острове, окружённом неизвестным мне морем, или океаном.
Заворожённый я разглядывал возвышавшиеся впереди вершины, соединённые проходами, лестницами, мостами. В башнях современного вида горел свет, на каменных стенах мелкими точками бродили дозорные. Я будто оказался в городе мифического народа, живущего в столь удалённом от большой земли месте. Не удивлюсь, если этого порта не было ни на одной из карт, уж очень тут всё попахивало загадочностью.
Пока я глазел вперёд, так бы и не заметил, что происходило почти у меня под носом. Пассажиры, словно тараканы, выползали из кают, скапливаясь на палубе. Даже не думал, что их здесь так много. А чуть дальше за толпой я разглядел высокую железную клетку, ту самую, что видел в трюме. Ноги понесли меня к ней, интерес переполнял, я хотел увидеть, кто в ней пленился. К моему счастью, мои два сопроводителя уже бросили затею - бегать за мной хвостом. Лишь один из них не выпускал меня из виду, но больше никто не советовал оставаться на месте.
Клетка была заперта, стражники стояли вокруг, а внутри, связанный магическими цепями, в наморднике стоял Петя, злобно глядя вперёд. Какое же облегчение я почувствовал, когда увидел его таким. И я бы даже не знал, что это только малая часть того наслаждения, которое я мог ощутить... и ощутил.
Упырь вдруг повернул голову, то ли почуяв меня, то ли просто смотрел по сторонам. И вот наши взгляды сошлись, передав ему моё торжество, а мне в ответ лавину гнева, что заполнила весь его разум. Наверное сейчас он хотел кинуть на меня, уже без предупреждения вырвав артерии, но ничего не мог поделать. Отличное завершение этого путешествия.
Самая страшная песня в мире
Хорошие девочки и мальчики знают песенку «Ах, мой милый Августин» благодаря сказке Андерсена «Свинопас». Именно её играл музыкальный горшочек принца, притворившегося свинопасом. Но не только горшочек её играл...
Вы удивитесь, но именно эту мелодию наигрывали когда-то куранты на Спасской башне Московского Кремля! Было это в 1770 году, когда после долгой неисправности часы были восстановлены часовым мастером Иваном Полянским.
Так выглядели Красная площадь и Спасская башня в то время. Ф.Я. Алексеев. "Красная площадь в Москве". 1801 г.
Сделано это было под руководством какого-то немецкого инженера (по некоторым сведениям, фамилия его была Фатц). Видимо, поэтому и была выбрана для часов популярная в Австрии и Германии мелодия.
Ровно в том же 1770 году в России вспыхнула страшная эпидемия чумы. К лету 1771 года в Москве ежедневно умирали от 600 до 1000 человек. Именно тогда возникли многие известные сегодня московские кладбища (Миусское, Даниловское, Армянское, Дорогомиловское, Рогожское) — все они изначально были предназначены исключительно для захоронений умерших от чумы...
При чём же здесь милый Августин, спросите вы? А вот при чём. Текст безобидной, на первый взгляд, песенки "Ah, du lieber Augustin" переводится на русский язык следующим образом:
"Ах, мой милый Августин, всё пропало! Деньги пропали, человек пропал, всё пропало! Одежды нет, семьи нет, Августин лежит в грязи, всё пропало. И богатая Вена пропала, как и Августин, плачьте вместе со мной!"
В одной из церковных книг Вены содержится запись о смерти некоего Марка Августина, датированная 11 марта 1685 года. Как раз то время в Европе свирепствовала очередная эпидемия чумы...
Роспись в церкви города Лавадье (Франция) изображает чуму в виде женщины с лицом, закрытым капюшоном
Рассказывают, что Августин был трактирным музыкантом и сильно злоупотреблял спиртным. В те дни по улицам ходили команды могильщиков. Они собирали тела умерших, свозили за город и сваливали в специальные рвы.
Могильщики приняли мертвецки пьяного Августина за умершего. Проснувшись в чумном рву, он принялся громко петь, чтобы убедить самого себя в том, что всё ещё жив... Именно так, согласно легенде, родилась эта песня...
Адам Бреннер. "Милый Августин в чумной яме". 1841 г.
Туристам до сих пор показывают кабачок, в котором якобы пел Августин. Это ресторан «Грихенбайсль» (Griechenbeisl — «греческий кабачок») – один из старейших ресторанов Вены, расположенный во Внутреннем Городе на площади Фляйшмаркт рядом с православным Свято-Троицким собором. На вывеске изображён сам Марк Августин, шагающий куда-то с волынкой...
Ресторан «Грихенбайсль». Здесь, согласно предлагаемой туристам легенде, трудился и пьянствовал знаменитый Августин
Вот и получается, что не к добру выбрал немецкий инженер эту мелодию, ставшую недобрым предзнаменованием... Да и вообще, с этой песенкой у нас связано мало хорошего.
Полистать самый страшный в мире журнал "Лучик" можно здесь
Подписаться с доставкой в почтовый ящик – на сайте Почты России
С отвращением купить – на Wldberries
Скачать несколько номеров бесплатно – здесь
Наш ужасный Телеграм-канал: https://t.me/luchik_magazine
Ерино
(Все имена и события – вымышленные. Любые совпадения случайны.)
- А это Павел Юрьевич Кузнецов, познакомьтесь, пожалуйста.
-Александр! – Я протянул руку ветхому старичку, сидевшему на крылечке такой же ветхой избенки. Стояла она на берегу Уфтюги, над самым обрывом. Неподалеку, в зарослях, стояло довольно громоздкое, хоть и уже порядком ушедшее в землю строение, в котором, как объяснил мне Дмитрий Николаевич, в советское время располагался детский сад, где дед Кузнецов работал когда-то сторожем.
В руках старик держал вершу, которую как видно чинил при помощи источенного перочинного ножа и странного, крючковатого шила.
- А? А! Здравствуйте, здравствуйте! –оглядел он нас поверх перемотанных на переносице пластырем очков, потом по-стариковски, застенчиво улыбнулся и протянул мне потемневшую, покореженную артритом руку. Хромцов присел рядом и стал неторопливо, обстоятельно расспрашивать старика о здоровье, о планах насчет рыбалки, и погоде на ближайшие дни, по приметам известным только деду. Наконец очередь дошла и до меня.
- Это, дядь Паша студент, собирает в нашем углу сказки разные, эмм… страшилки, – это такие истории, что обычно к ночи не рассказывают ха-ха-ха… - закончил он со смехом.
Старик посмотрел на меня, внимательно, опять же поверх очков, потом, пожевав губами, вежливо поинтересовался, а за какой собственно надобностью собираю я подобную непотребщину.
- Книгу хочу написать, – ответил я, - Сам из местных почти,- Устьянский. А мои бабушка с дедом, так и вовсе из этих мест. Дедушка с Кислякова, а бабуша из Залесья. Вот и хочется написать про родину. Мне бабушка в детстве часто рассказывала местные поверья. Вот и запало в душу, что места здесь необычные.
-Что уж тут!- Протянул Кузнецов - Не отнять этого у здешних лесов да болот. Раньше всякое бывало.… Да и сейчас иной раз случается.
-Ну так! Я же и говорю, места здесь такие! Ученые выяснили, что количество паранормального в данной местности значительно превышает количество в остальных регионах России! Вот я и интересуюсь, записываю, структурирую, делаю теоретические выкладки, - я «оседлал любимого конька» и меня несло.
- Из того, что ты Саша сказал, я не понял и половины,- проговорил старик, - но могу сказать, что больше всего подобного выведать можно в Ерино. Там до революции еще жили одни ведьмы да колдовки с колдунами. А где-то далеко в болотах даже целое поселение было, ими построенное еще тысячу лет назад. Мне дед рассказывал, а ему его дед, про город серокаменный, что стоял на месте Кривоногого болота. Якобы еще в царские времена стоял он там, только потом что-то приключилось, и утонул он в болоте. А Кривоногим оно стало из-за идола, что стоял посреди города. Так и тот сгинул куда-то . Но часть его жителей уцелела, и вроде как смешавшись с местным населением, однажды заложили деревню Ерино. Я не помню всего, о чем говорили. Да и вроде как это тоже были байки еще из детства. Время, понимаешь, такое было. Рассказывали еще про Болотную Книгу, и про медвежьи головы... Всего и не упомнишь.
Он кряхтя распрямился, и отложил вершу. Мы с дядей Митей молча покуривали глядя на него. Хромцов украдкой улыбался: «Мол, во -дает старик!». А я с интересом слушал, делая пометки в блокноте.
- Я слышал, Павел Юрьевич, что на том берегу интересные люди и места, да все никак не соберусь переправиться туда. Но вот завтра думаю с утра все-таки сходить, посмотреть как там и что.
- От как? Посмотреть значит, что да как… - старик задумчиво покачал головой.
-Так столько разговоров о тамошних местах, и ведьмы там, и колдуны… Да и все равно на тот берег вроде как собирался, а то живу у вас уж вторую неделю, в том краю так и не бывал.
- Так смотреть-от там особо и нечего вроде как… Десяток, два полураскатившихся изб, да огороды заросшие. А вот жители да, интересные. Осталось там их человек от силы тридцать... – Кузнецов помолчал, по-стариковски пожевал губами. – Только ты это, осторожней с ними. Про нечисть, да про всякое такое – не спрашивай. Захотят – сами расскажут. И про ведьм с колдунами забудь! Не любят они этого. Вон, Митрий подтвердит. У него вроде как тетка из ентих мест.
- Так мы к ней его отправить и собираемся, дядь Паш. С гостинцами. Самому, вишь, некогда навестить родню, вот гонца и снаряжаю ха-ха-ха… а он под это дело может и узнает чего.
-Павел Юрьевич, вот вы говорите осторожнее, а чего бояться? - Вопрос мой, может и прозвучал бестактно, но, как я понял, подвел старика к желанию поделиться какими то воспоминаниями. Он крякнул, прочищая горло, и глядя вдаль, произнес: «Было дело…». После этого полностью погрузился в воспоминания.
- Было это лет шестьдесят назад. Понимаю, что давно, однако увидев что-то подобное, запоминаешь обычно на всю жизнь. Мелкими мы были совсем. Мне кажись лет десять, или двенадцать было. Время тогда такое было… Невеселое. Послевоенные года, что уж тут говорить. Жрать хотелось постоянно. А мы, детишки, что с нас взять – могли и в огород чужой залезть, и яблоню обтрясти. Нет, ты не подумай, и рыбачили, и по грибы ходили, да все в дом, тоже пользу старались приносить, пока родители на работе. И все равно не хватало. Как сейчас говорят, - витамины были нужны, подрастающим организмам. Только что нам витамины, когда пузо с голодухи подводит? Вот и собирали кислицу заячью по лесам, щавель там разный, но не брезговали и в огород чужой заглянуть, что тот козел из поговорки.
И вот как-то решили в компании (нас тогда была ватага, человек семь - восемь), что, мол, хватит озоровать в Богородском. Многие односельчане, уже знакомые с нашими шалостями были так сказать начеку, и могли, невзирая на возраст, без обиняков угостить незваных гостей добрым пинком, подзатыльником, а то и зарядом крупной соли (что, в силу ее дефицита было явлением нечастым) пониже спины. Или прийти с претензией к отцу, и тогда встреча с широким солдатским ремнем дарила много неприятных ощущений и воспоминаний.
И пришла кому-то идея отправиться на тот берег, где за лесом стояла деревенька Ерино. В Тороповскую по понятным причинам мы соваться не стали, - соседи как-никак, и по горячим следам нас вычислили бы быстро, а Ерино было самый раз, – за рекой, за перелеском. Хоть в партизан играй. Конечно, ходили про него разговоры, мол, нечисто там, но дальше туманных слухов дело не шло. А что нам? Поверь, Саня, когда кушать очень сильно хочешь, хоть у черта из зубов краюху выдернешь. К тому же, в силу тогдашнего нашего детского возраста, такого плана слухи только добавляли остроты намечаемому предприятию. Так-то! А тут, еще, кто-то из старших ребят возьми, да скажи, - мол, у бабки Тани в саду яблоки аж «с кулак» размером! Более того, сам сад находится как бы на отшибе, ближе к лесу. Это только повышало стратегическую важность для нас. Ага… В случае «неожиданного отступления», - через небольшое польцо на задворках, потом в перелесок, и поминай, как звали!
В общем, вечером, как смерклось, перебрались мы бродом на другой берег, и углубились в лесовину. Удочки с собой взяли, чтоб вопросов в деревне не возникло, куда на ночь глядя ватага мальчишек отправилась. Впрочем, удочки тут же были схоронены под крутым берегом.
Ночь была – просто загляденье. Звезды крупные! Серпик месяца пусть и был тонким, но светил что твой фонарь! Даже в лесу не стояла кромешная темень. Пройдя перелесок вышли мы к намеченному саду. Что и говорить, боязно все-таки было самую малость – все же к ведьме идем. И чем ближе мы подходили, тем реже были шутки, а поле пересекали мы и вовсе в мертвой тишине. Вот и деревня. Окна не горели – шутка ли, полночь уж минула! Вот и изба бабы Тани, крытая гонтом, и окруженная приличных размеров садом. Даже в свете звезд видно, как согнулись деревья под тяжестью прямо-таки гигантских плодов., и это подстегнуло наши вечно голодные организмы к самым решительным действиям. Стараясь не шуметь понемногу подталкивали мы деревья, и слыша, как яблоки с глухим тумканьем падают в траву, быстро набивали ими карманы, пазухи и подолы. Продолжалось это минут наверное пятнадцать.
И вот, когда казалось уже, что все «емкости» уже были заполнены, один из ребят, - Витькой его звали, сказал что видит с десяток прямо-таки гигантских яблок ближе к вершине. Витину фамилию я не помню, помню, только что кличка у него была «Москвич». Почему «Москвич» от? Был у витии, в отличие от всех нас очень явный «акающий» говор. Вот и дразнили его «Москвичом». Отвлекся! Так вот, Витка, сказав что хочет дотянуться до самых крупных и спелых плодов, стал в почти кромешной тьме взбираться по скрюченным, узловатым ветвям на вершину. Мы молча следили за ним, когда в тишине раздался голос.
- Что ребятки, яблочек захотели?- голос был тихий, какой то сладкий, с присвистом. Оторопев от неожиданности мы, повернув головы, увидели высокую старуху, одетую в какие-то невообразимые лохмотья. Она стояла в двух шагах от нас и внимательно разглядывала всю нашу притихшую компанию. Или мне это показалось, что она разглядывала нас, так как лицо было видно очень плохо, как бы размыто, а на месте глаз, зияли глубокие черные провалы. Мне и сейчас кажется, что это была всего лишь игра теней в неверном свете, но в тот момент эта женщина казалась такой жуткой, что волосы начали шевелиться на голове. Если бы таким образом к нам подкрался какой-нибудь здоровенный мужик, и с криком «ах вы сукины дети!» стал гонять нас по саду, я уверен, что испуг наш и то был бы в сто раз менее силен. Это был реальный кошмар. Огромного роста, с длинными костистыи руками, и бледным неподвижным лицом, в черных лохмотьях бабка выглядела как сама смерть. Я не удивился после, когда кто-то из мелких сказал, что напустил в штаны.
- Мне не жалко, - прошамкала меж тем старуха. – только что же вы днем не пришли, не попросили по-хорошему, а?
Мы стояли, как приклеенные к месту, придерживая топырившиеся рубашки, и сползавшие под тяжестью набитых яблоками карманов штаны. И молчали.
- Понимаю, - продолжала она. – Постеснялись.
Казалось, бабка Таня прекрасно видит нас всех. Я да и остальные потом признавались, что чувствовали на себе ее взгляд. Недобрый, изучающий. А она стояла и разговаривала, ласковым, чуть свистящим голосом.
Внезапно, вверху раздался отчетливый щелчок и размеренный, как стон, треск. Старуха резко подняла голову и отпрянула от дерева с прытью до того невероятной, что через мгновение стояла уже за нашими спинами. Кто-то вскрикнул. Сверху раздался хруст ломаемых веток, шелест листьев, треск разрываемой материи, и на землю, в том месте, где только что стояла бабка Таня, тяжелым кулем, с громким воем прямо-таки обрушился Витя Москвич. Не успев отойти от испуга, вызванного стремительными перемещениями старухи, мы во все глаза уставились на Витьку. Он медленно поднимался, держась руками за кривой, словно изведенный ствол и за нижние, извивающиеся ветви дерева с которого только что упал. Вид у Москвича был самый, что ни на есть безумный. Он неотрывно смотрел на страшную хозяйку сада.
- А вот дерево обижать нельзя. Оно может обидеться. Отомстить. Навредить! – монотонно бормотала бабка. Мы, так и не сдвинувшись с места, молча внимали ее словам.
И вдруг Витька завизжал! Казалось бы, рослый парень, а визжал на весь сад, что твой поросенок! Тут уж, забыв про старуху кинулись мы к нему, и от увиденного заорали все. И было от чего, ведь картина открылась просто кошмарная! Витькины руки, только что державшие нижние ветви, сейчас как бы врастали в них! От локтей предплечья Москвича переходили во что то заскорузлое, перевитое, шершавое, сросшееся с яблоней.
Москвич стоял перед деревом на коленях и отчаянно вопя, тряс руками, пытаясь оторвать их от дерева, но они стали как бы продолжением ствола и веток, как если бы Витька на манер яблока сам рос из дерева. Визг его меж тем стал членораздельным.
- Ребята, помогите! ПОМОГИТЕ!!! – на одной ноте орал он, пританцовывая и пытаясь вырвать руки. Услышав сзади шорох, я обернулся и увидел, что жуткая старуха снова стоит за нашими спинами. На этот раз в скрюченных, стариковских пальцах сжимала она огромный ржавый топор-колун. Побросав добычу, прыснули мы врассыпную. Убегая, краем глаз успел я заметить, как старуха с колуном приближается к корчащемуся Москвичу, и через пару секунд до нас донесся нечеловеческий, протяжный вопль вперемешку с глухими рубящими ударами...
Треск сломанной изгороди дал понять, что кто-то уже вырвался из сада. Ориентируясь на звук, я прибавил ходу, и вскоре уже мчался через поле в сторону темневших вдали деревьев. Рядом неслись размытые силуэты других ребят. Только под сенью сосен перелеска слегка перевели мы дух, и принялись так сказать пересчитывать «потери личного состава». Оказалось, не хватало только Витьки.
- Хана Москве… - жалобно выдохнул кто-то. Остальные молчали. Слишком уж диким и не реальным казалось нам тогда все это, но обменяться мнениями мы так и не успели. Откуда-то с опушки, со стороны Ерино раздался приглушенный протяжный стон.
- Ребята! – Витька брел, шатаясь, выставив перед собой руки, вернее то, что когда-то было таковыми. Внезапно он сел прямо на землю и заревел в голос, а мы, обступив его, старались разглядеть, что же такое с ним произошло. Эта картина навсегда осталась в моей памяти! Даже в неярком свете луны, едва пробивавшемся через пушистые кроны, было видно, что вместо рук у Москвича были какие-то толи обрубки, толи корневища. Что-то громоздкое, даже отдаленно не напоминавшее человеческие кисти. Скорее это были заскорузлые, перевитые ветви дерева, которые были отрублены от самого дерева и прямо таки искромсаны неоднократными ударами какого-то тяжелого, но невероятно тупого предмета.
Мы в немом ужасе разглядывали эти отвратительные обрубки, а Витя встряхивал ими, как будто пытаясь отогнать что-то, снова и снова повторял: «Ребята, миленькие, как так то? Как это? Как?»
- Больно?- тихо спросил кто то. Москвич поднял на нас лицо, бледное, как полотно, глаз в черных впадинах было не видно, и помотал головой.
- И что теперь с ним делать?- опять раздался голос одного из мальчишек.
«Домой вести нужно…» Подумалось мне. «Здесь точно ничего не высидим!»
- Сань, мне кажется, что тебе как будто не интересно?- Старик снова посмотрел на меня поверх очков, обрезая крючковатым ножом нитки, торчавшие из починенной верши.
- Да вы что, Павел Юрьевич! Записывать не успеваю! – с жаром воскликнул я. – Так что же было дальше?
- Что было то? Выпороли нас всех поголовно. Ага… Не знаю, как узнали в Богородском, но меня лично отец у калитки с ремнем встретил. Угостил, так угостил. Месяц я потом на животе спал, да сесть не мог. И остальные, судя по разговорам, тоже отхватили по мягким местам.
- А с Виктором-то, с Виктором что стало?
-А Витьку мы с той поры не видели больше. Родители дома его держали, взаперти. Фельдшера нашего приглашали, чтоб его осмотрел. Потом какое- то медицинское светило из Вологды приезжало, Москвича осматривать. Без толку. Доктора лишь разводили руками. После уж Витин отец в Ерино ходил, бабке Тане в ноги, говорят, кланялся. Да только тоже напрасно. Мне мати говаривала как-то, мол, Витькин отец, по пьяной лавочке проговорился, как сказала ему старуха Порохова, что если бы она Москвичу руки не поотрубала, он сам стал бы яблоней. Или ушел бы в дерево. Или что-то вроде этого. Я уж всего не помню.
А потом Витька пропал. Аккурат недели через три после той ночи. Мать его на всю деревню блажила. А отец сразу почти крепко запил. Один Витя у них оставался. Старшие-от еще в войну поумирали, кто от голода, кто на фронте.
Вооот! Что с Витей стало, куда он делся, – неизвестно. Люди перешептывались, мол с ума он сошел, да пробежав через Поскотину, бросился в Бабишин омут. Другие клялись, что дрянь с его рук облепила все тело, и он стал деревом. Некоторые штукари утверждали даже, что видели в чаще скрюченное дерево, с выделяющимся на корявом стволе, ясно различимым детским лицом с распахнутым в крике ртом. Председатель наш, не верящий ни в бога, ни в черта, не раз на поиски мужиков поднимал, да реку баграми шерстил. Без толку. Как сквозь землю провалился наш Москвич.
В общем, в Ерино я больше не бывал ни разу. Страшно Саня! Вот ей-богу, до сих пор страшно!
Реклама на Пикабу
Листала ленту, попалась вот такая реклама.
Красивое)
Вот думаю, пойти поучиться, как пальцы наращивать?)
Случай в отеле
Один парень пришел в отель и прошел на ресепшен, чтобы поселиться.
Девушка на ресепшене дала ему ключ и сказала, что по дороге к его комнате есть дверь без номера, которая закрыта и никому нельзя в неё входить.
В частности, никто и ни при каких обстоятельствах не должен заглядывать в эту комнату.
Парень последовал её советам и прошел прямо к себе в комнату, никуда не заглядывая, и лег спать. Но его любопытство не давало ему покоя, и на следующий вечер он прошел по коридору к двери комнаты без номера и подёргал ручку. Естественно, она была закрыта. Он наклонился и посмотрел внутрь через широкую замочную скважину. Холодный воздух дул из комнаты, холодя ему глаза. Он увидел гостиничный номер, как у него, и в углу сидела женщина, чья кожа была полностью белой. Она прислонила голову к стене и её лицо было направлено от двери. Он еще немного посмотрел, и решил ради интереса постучать в дверь, но передумал. Это решение спасло ему жизнь. Он отошел от двери и вернулся в свою комнату.
На следующий день, он вернулся к этой двери и опять посмотрел в замочную скважину. Но на этот раз он ничего не увидел — всё было красным. Он ничего не мог разглядеть за сплошным красным цветом. «Наверное, жители комнаты поняли, что я за ними подсматривал, и залепили замочную скважину чем-то красным» — подумал он. Он решил проконсультироваться с девушкой на ресепшене по этому поводу.
Она вздохнула и спросила — «Вы что, таки посмотрели через замочную скважину?» Парень побледнел и признался, что да, и она сказала ему — «Ну ладно, раз так, то я расскажу вам, в чем суть. Давным-давно, один мужик убил свою жену в том номере, и с тех пор там обитает её призрак. Но эти люди не были обычными. Они были альбиносами, то есть полностью белыми, кроме их глаз. Их глаза были насыщенного красного цвета.»