Латиноязычные видения в переводе Бориса Ярхо; монография о том, как американцы устроили шоу в зарождающейся Стране Советов; очередная, но толковая история будущего; роман, от которого в России все диву давались еще в XVIII веке; и отмечающий столетие «Бунт».
1. Средневековые видения от VI по XII век
Средневековые видения — жанр церковно-латинской литературы, процветавший в те века, с литературой которых широкий читатель практически незнаком по вполне объективным причинам, а не из-за лености и нелюбопытства: читать такое сложно и не вполне понятно зачем. Видения в этом смысле выгодно отличаются от многих древних текстов тем, что эта почтенная традиция, укрепившаяся в европейской культуре благодаря «Божественной комедии» Данте, но не только, при всей своей дидактичности гораздо проще для восприятия. Галлюцинаторный опыт различных людей, которые сами не могли облечь его в надлежащую форму, обрабатывали образованные люди, а сам материал их со всевозможными чертями, ангелами, огненными пропастями и запредельного размера сияющими горами в силу его образной конкретности вполне привлекателен.
Данное издание представляет собой публикацию архивной рукописи, подготовленной Борисом Ярхо (переводы видений плюс комментарии к ним) в конце 1910-х годов, но так и не увидевшей свет тогда, когда эти тревожные апокалиптические тексты максимально соответствовали происходившему вокруг. Впрочем, и в наши дни они по понятным причинам наверняка найдут отклик во многих душах.
«Предшествуемая ангелом, пошла она по длинной, извилистой и очень трудной дороге. Совершив путь во мраке и очень утомившись, увидела она невдалеке от них зверя величины невероятной и ужаса невыносимого. Зверь тот громадою своею превосходил все горы, какие она когда-либо видела. Глаза же его подобны были холмам огненным; а пасть была раскрыта и широко разинута и, казалось ей, могла вместить девять тысяч мужей вооруженных. Во рту у него помещались два нахлебника, весьма различно расположенные: у одного голова была обращена кверху, к верхним зубам означенного зверя, а ноги книзу, к нижним (зубам); у другого же голова была внизу, а ноги наверху, у верхних зубов. Так они стояли, подобно столпам, в пасти его и разделяли пасть эту на нечто вроде трех ворот. Из пасти извергался огонь неугасимый, разделенный натрое этими тремя воротами, и осужденные души должны были входить навстречу этому огню. Ни с чем не сравнимое зловоние исходило изо рта его, а также плач и рыдание множества (душ) доносились через рот из чрева его, и неудивительно, ибо там помещались многие тысячи мужей и жен, терпящих свирепые муки».
2. Бертран Патенод. Большое шоу в стране большевиков. Деятельность Американской администрации помощи в Советской России во время голода 1921 года
В 1921 году на Советскую Россию обрушился чудовищный голод. Соединенные Штаты Америки деятельно отреагировали на эту трагедию: была организована работа Американской администрации помощи, которая вела масштабную кампанию спасения. Невозможно посчитать, сколько жизней сохранились благодаря этому вмешательству, достаточно лишь упомянуть, что к лету 1922 года американские кухни ежедневно кормили около одиннадцати миллионов советских граждан. Сегодня об этом жесте доброй воли мало кто вспоминает.
Книга является исчерпывающим изложением деятельности АРА и читается как эпический роман — довольно душераздирающий, но в общем и целом скорее духоподъемный. Автор изучил все доступные архивы ― от коллекций документов самой АРА и государственных хранилищ до личных собраний, включающих дневники, письма и мемуары сотрудников организации. Первая часть описывает обстоятельства катастрофы и помощь пострадавшим. Дальнейшие главы посвящены историям спасателей и их подопечных, конфронтации между американскими посланниками и большевиками и, наконец, культурному сотрудничеству между двумя сторонами.
«Один сотрудник АРА сказал мне, что в прошлую зиму, когда он только приехал, его взбесило, что тысячи детей засунуты в грязные здания, практически без одежды, немытые, покрытые паразитами, без отопления, без еды. Но больше всего его встревожило, что после того, как их помыли, накормили и хотя бы частично одели, дети часами, нет, целыми днями сидели на краю кровати, закрыв лицо руками, безразличные, в них не было ни духа, ни жизни, чтобы обращать на что-то внимание или играть... Это было чересчур».
3. Роб Данн. С нами или без нас. Естественная история будущего
Судя по названию и аннотации, от книги можно ждать очередного описания планетарных бед, которые навлекает на себя возгордившееся человечество, и в некотором смысле о них тоже пойдет речь. Однако основная тема книги — это биологические законы, которые управляют неподвластной людям жизнью, и если последние их игнорируют, то тем хуже для последних.
Некоторые из этих законов — вроде естественного отбора — самоочевидны; его действие Данн иллюстрирует на примере повышения резистентности микробов к антибиотикам, которая способна изменить медицинскую картину ближайшего будущего. Другие законы — вроде закона зависимости — менее очевидны («Чтобы выживать и процветать, нам требуются сотни, а возможно, и тысячи разнообразных биологических видов, живущих внутри и снаружи наших тел. И в этом мы вполне заурядны, ибо все виды животных зависят от других видов»), но автор иллюстрирует их неизменно доходчивыми примерами (в данном случае передачей материнской микробиоты младенцу при «нормальном» рождении). Книга вообще блещет яркими кейсами, но при этом не сваливается в сборник анкедотов, а тянет на доступно написанный учебник по экологии.
«Предположим, люди обеспечили себе возможность колонизировать Марс. Среди обсуждаемых вариантов покорения этой планеты выделяются две главные линии. В рамках одной мы колонизируем Марс, закладывая на нем нечто вроде гигантской космической станции. В контексте другой — мы колонизируем Марс, пытаясь с помощью разнообразных микробов воссоздать на нем атмосферу, близкую к земной. Для человечества оба сценария сродни перерождению или, по крайней мере, линьке. Ведь они требуют, чтобы мы захватили на новую планету все необходимые для нашего выживания биологические виды. Эта задача намного труднее любой другой, с какими сталкиваются те или иные виды на Земле. Когда матка муравьев — листорезов улетает, чтобы основать новую колонию, она берет с собой грибок, который ее потомки будут лелеять на собираемых ими листьях; обратим внимание, что ей не приходится брать с собой сами растения, на которых эти листья растут. А вот нам придется взять с собой и растения, и много чего еще».
4. Поль Тальман. Езда в остров любви. Панегирик, или Слово похвальное
Французский аббат Поль Тальман даже не подозревал, каким эхом отзовется его необязательный труд в далекой России через половину с четвертью века после публикации на исторической родине. Без «Езды в остров любви» не представить русского сентиментализма. Без русского сентиментализма можно представить русский романтизм (но не нужно), а без русского романтизма уж точно никак не родился бы русский реализм, а затем русский фашизм, погромы и тому подобные эксцессы, никак в естественных условиях не свойственные русскому народу. В общем, во всем виноват француз Тельман.
Но мы его за это не виним.
Злые шутки злыми шутками, а книга и правда своевременная, несмотря на вроде бы анахронизм. Казалось бы, зачем в 2024 году читать перевод романа XVII века, выполненный оплеванным современниками Тредиаковским? Отвечает замечательный автор замечательного послесловия Кирилл Осповат:
«Аллегория эротических практик совпадает здесь с описанием моделей общительности и специфического, галантно-абсолютистского политического консенсуса. „Ярость“ и „смятение“ — оно же политическая смута, troubles — уступают место монархии, которая отменяет действие „жестоких законов“ (самодержец им неподвластен) и вместо того предлагает подданным „радость“ и „любовь“ как новые основания общественного порядка. Его воплощает персонификация Любви как „царицы сердец“: в этой формуле эротическая любовь понимается как отношения господства (и, точнее, — господства женщин над мужчинами), а царская власть обосновывается любовью подданных, понятой как политический принцип. В отличие от традиционного христианского и республиканского морализма Фенелона и Щербатова галантный абсолютизм предлагает подданным свободу личных наслаждений, роскошей, в обмен на упразднение законов:
Все роскоши здесь многи, всем свободны дороги».
5. Владислав Реймонт. Бунт. Сказка
В 1924 году Владислав Станислав Реймонт получил Нобелевскую премию по литературе, а год спустя умер. Затем случилось немало событий, которые лучше бы не случались, и он их, слава богу, не увидел.
А если б увидел, то поразился бы тому, как точно он все предсказал — будто речь шла не про общечеловеческие вещи и жизни, а про исход футбольного матча между «Легией» и «Лехом». В свои чудовищные предсказания поляк Реймонт втягивает животных: вождем пролетариата здесь оказывается пес Рекс, поднимающий кровавое восстание. К нему прислушиваются всевозможные свиньи и даже ласточки. Речи его верны, правдивы, но приводят к еще большему кошмару, чем могли себе представить звери, рожденные на убой.
В этому году «Бунту» исполнилось ровно сто лет. Читается эта предтеча «Фермы» Джорджа Оруэлла как книга не менее реакционная и, увы, во многом справедливая.
«Что же ждало их дальше? Бедность, голод и смерть. Они ведь уже выглядели как скелеты, обтянутые ободранной обвисшей шкурой, едва держащиеся на ногах. Смертельная усталость и апатия валили тысячи из них на землю, так что они предпочитали сдохнуть с голоду, чем вновь заниматься поисками скудного пропитания. Протяжные стоны умирающих раздавались днем и ночью. Табуны редели с поразительной быстротой. Передох весь молодняк. Одни волки ведали, куда так быстро пропали овцы. И свиней оставалось немного. А сколько погибло рогатых — не сосчитать, и количество их таяло с той же быстротой, с которой гасли в них надежды на лучшее».
Девятнадцатый век. Леопольду II было стыдно смотреть в глаза своим царственным родственникам – монархам Британии и Австро-Венгрии. Ему, королю небольшой Бельгии, непременно нужно было обзавестись своей колонией. А между тем не поделенный до конца материк с его богатствами – вот он, под боком у Европы. Быстро создаётся холдинг, замаскированный под науку и благотворительность и отправляются экспедиции в сердце Африки. Прогресс медицины, и в частности выделение хинина, сделал африканские дебри доступными ноге белого человека, который при «нормальных» африканских условиях имел склонность быстро чахнуть от малярии. Мортон Стенли заключает договора с вождями племён, не умевшими их читать. Предмет договора? Земля в обмен на «стеклянные бусы», не иначе. В игру включились французы и итальянцы. И вот уже в ноябре 1884 года сильные мира сего собираются за одним столом для делёжки африканского пирога. Конечно, ни одного африканца среди них не было. Султана Занзибара просто высмеяли, когда он попытался войти в число приглашённых. После нескольких месяцев корпения над гигантской картой континента были выработаны основные принципы: официальная отмена рабства, установка сфер влияния , свобода торговли в бассейне Конго, свобода навигации по Конго и Нигеру. Но самым вредным был принцип «эффективной оккупации», согласно которому иностранная держава должна была контролировать свою территорию силовым путём, не имея при этом особых обязанностей.
Пусть вас не смущает обилие прямых линий на карте. Так удобнее было делить. Кстати, англичане пытались сделать по уму, выслав экспедицию в 1882 году, чтобы прочертить границу между Угандой и Суданом. Но быстро устали по дороге с запада на восток, после чего в наследство осталась вот такая граница:
Леопольд получил, что хотел. Пусть он не имел империи, зато была колония, в 79 раз больше, чем его королевство. Её издевательски назвали «Свободное государство Конго». Всё, что нужно было колонизатором от аборигенов – это принудительный труд на плантациях гевеи и масличных пальм. И да, не забыть про слоновую кость. Кто был против – тому сжигали деревни и отрубали руки. Через пару десятков лет население региона упало на 60%. Всё на свете имеет свой конец, но, похоже, войны в разобщённой колонизаторами Африке не закончатся ещё долго после её освобождения. Зато было удобно делить.
Делить пришлось и Индию, правда не между колонизаторами, а между её жителями. Но и этот раздел был проведён достаточно халтурно. Семена вражды были посеяны ещё во время создания коммунальных избирательных округов с формированием национальных и религиозных меньшинств. И когда в 1946 англичане поняли, что им пора на выход, лидер мусульманской лиги Джинна мыслил счастливое будущее мусульман лишь в отдельном государстве. Колонизаторы предложили сложную трёхзвенную федеральную систему в качестве компромисса, но она не сработала: Неру не нравился слабый центр, и он отказался поддержать проект. В ответ начались силовые протесты мусульман. 4 тысячи погибших, 100 тысяч оставшихся без крова. В марте 1947 года из Британии прибыл вице-король, герой войны лорд Маунтбеттен. Он предложил план «Балканы» с разделом на дюжину стран. Этот план – был диаметрально противоположен тому, что хотел его любимчик Неру. Положение спасло предложение советника вице-короля Менона: разделить всего на две части. Обеспокоенному Неру пришлось соглашаться. 2 июня раздел колонии на Индию и Пакистан был представлен Джинне. Вряд ли тому понравилось разделение Пакистана на Восточный и Западный, но это была какая-никакая, но независимость.
Начало независимой истории было установлено на 15 августа. Оставалось шесть недель на формирование новых наций. После случившегося никто из переговорщиков не ушёл без ущерба для своей репутации. Автор плана Менон, сокрушался, что не может принять рыцарство за раздел своей родины. Ну а Маунтбеттена клевали все, кому не лень: за нежелание заблаговременно опубликовать новые границы, а также за решение оставить британскую армию в казармах, когда миллионы тех, кому не повезло остаться на «неправильной» стороне границы, стали жертвами насилия местного большинства. Впоследствии он говорил, что погибло всего четверть миллиона, но реальное число – семизначное. И это – не конец. Наследием стали три войны за Кашмир и одна за независимость Бангладеш. А также двести миллионов индийских мусульман, которых ждёт далеко не радужное будущее под властью националистов. Сегодня граждане прежде единой страны смотрят на ежегодное пограничное шоу, каждый со своей стороны.
Об одной из книг Джона Элледжа я уже рассказывал. Это было захватывающее обозрение перлов мировой конспирологии. Недавно вышла новая книга этого талантливого британского журналиста.
История мира в 47 границах. Повествования, кроющиеся за линиями на карте.
На этот раз Джон решил пойти по стопам Клауса Доддза и Тима Маршалла, о книгах которых я рассказывал. Получилось, увы, не так чтобы очень. Написано легко, надо сказать. Но и довольно поверхностно. Сказывается, что писал не историк, но всего лишь журналюга. Поэтому я не буду давать полный обзор, а ограничусь лишь самым интересным, тем, что я не встретил у Доддза и Маршалла.
Границы сопровождают нас в течение всей истории нашего существования. Мы формируем их, и они формируют нас. И продолжают аукаться задолго после их пропадания. Изначально они были не столь осязаемы, но по мере улучшения карт и установления суверенных государств их чертили всё жирнее и жирнее, и сегодня самым важным признаком какого-нибудь места является его государственная принадлежность.
Заглянув в историю, можно сделать для себя выводы. На примере Великой китайской стены (вопреки расхожему мнению, её нельзя увидеть из космоса невооружённым глазом) мы знаем, что стена всегда настолько грозное препятствие, насколько сильно государство, ею прикрываемое. Стоило царству Мин пошатнуться, и Великая стена не спасла его от нашествия маньчжуров.
Граница между Европой и Азией многим бросается в глаза своей произвольностью. Но что меня удивило – что автор, помимо двух конкурирующих маршрутов через Урал и Эмбу отметил «бесспорное» её протяжение не по Кавказскому хребту, и не по Кума-Манычской впадине. А прорисовал линию от Апшеронского полуострова до устья Дона. М-да, это, похоже, новое слово в географии...
Древние римляне, почувствовав сопротивление на дальних концах империи, отгородились от остального мира стеной Адриана и лимесом. И, пожалуй, выиграли пару сотен лет существования империи. Неплохой урок для современных империй (к числу которых автор причисляет США, Китай и Россию). Карл Великий, разделив наследство между сыновьями, разделил и государства потомков – Германию и Францию. У его детей были тоже дети, между которыми тоже нужно было делить. После нескольких поколений братоубийственных войн европейцы пришли к логичному выводу: не стоит сохранять унаследованную от франков систему, а передавать всё царство старшему сыну.
Возникновение наций бывало продуктом случайности. География, конечно, играет роль, но также имеют значение общие институты, общие легенды и, да, общие враги. То, что Уэльс по-прежнему присутствует на карте, было обусловлено существованием британской Шотландии, а также широким имперским протяжением, допустившим формирование множественных перекрывающихся идентичностей. Не стоит забывать, конечно, и про существование отдельных футбольных команд.
Подобными хохмами напичкана вся книжка, и если чаще всего беззлобно смеёшься, но порой его шутки граничат с бестактностью. Не думаю, что книгу будут охотно переводить на многие языки.
Жить у границы всегда рискованно. Что уж говорить о седом Средневековье. Приграничные феодалы (которые себя так не называли, кстати) требовали для себя специальных привилегий. Неудивительно: в случае неожиданного нападения нужно реагировать быстро, а не ждать, пока император даст добро. Маркграфы имели право собирать своё войско и строить замки. Некоторые из них смогли не только сделать свою власть наследственной, но и основать новые державы. Южный фланг у Каролингов прикрывала Барселона, которая, вступив в союз с Арагоном, постепенно выросла в Испанию. Из Восточной марки получилась Австрия, а курфюрст Бранденбурга входил в круг избирателей Императора Священной Римской империи. Но не все маркграфы получили подобную судьбу. В процессе достижения религиозной однородности падала и важность пограничья. Маркизы Франции, Англии и Уэльса затерялись со временем в массе местной аристократии. Более того, их происхождение стали подвергаться сомнениям, а титул стал знаком дурной репутации. Задолго до маркиза де Сада.
Раз уж зашла речь о Священной (1) Римской (2) империи (3), то, если верить Вольтеру, она не была ни тем, ни другим, ни третьим. Что было – это лоскутный ковёр из княжеств с различными деньгами, налогами и пошлинами. А также с множеством местный особенностей, доходящих до абсурда. Так, во владениях дома Рейссов в Тюрингии младенцев мужского пола называли исключительно Генрихами в честь императора Генриха VI. История империи была бурной. После смерти последнего Каролинга немецкая знать вернулась к древнему обычаю франков избрания своего предводителя на собрании. Императора выбирал совет из трёх архиепископов и четырёх монархов. Таким образом, в борьбе за власть слово было и у церкви. После столетий борьбы власть понемногу сконцентрировалась. Карл V смог собрать под своей властью чуть ли не половину Европы, но нет, грянула Реформация, которая дала шанс местной аристократии отгрызть себе больше власти. Снова войны, в результате которых в Аугсбурге господам на местах было позволено выбирать конфессию своих подданных. Одним словом, единство не устоялось, снова наступила раздробленность, при которой свою рыбку в мутной воде ловили локальные объединения наподобие Швабской лиги, Швейцарской конфедерации или Ганзейского союза. Тридцатилетняя война обезлюдила многие города и местности. После её окончания была рождена современная Вестфальская система международных отношений с её понятием суверенности. Мелкие княжества получили гарантии своего сохранения ещё на пару сотен лет.
Идём дальше. Франция, 1789 год. Революция вызвала много важных перемен, и одной из них было разделение страны на шахматную доску из 81 департамента. Ширина квадрата составляла примерно 70 километров. Это было лишь предложение, которое не было принято. Но Комитет был настойчив. Он оставил размер и число департаментов приблизительно теми же, но подогнал их границы под местность. Основная идея была: у гражданина должна быть возможность добраться до префектуры в течение дня. Потом был Наполеон, и число департаментов возросло до 96, а затем до 130.
Многое с тех пор изменилось, но не территориальное деление Франции. Сегодня 79 департаментов на том же месте, где и были изначально. И если кто-то думает, что нидерландские или итальянские департаменты не имели шансов остаться в составе страны, то автор возражает: на пороге революции 1789 года лишь половина населения тех самых изначальных 83 департаментов говорила по-французски.
Глобализация свела вместе представителей самых разных народов и культур, которые теперь совместно двигают прогресс. При этом оказалось, что все мы разные. Разные не только в индивидуальном плане, но и культурно. Варясь в одном котле родной культуры, мы часто думаем, что и другие такие же, как и мы. На самом деле, очень многое зависит от того, откуда человек. И если мы можем понять его слова, понять действия бывает очень трудно. А работать вместе надо. Облегчить сотрудничество и сократить непонимание призвана известная книга Эрин Мейер.
Карта культурных различий. Как люди думают, руководят и добиваются целей в международной среде.
Книга не новая, есть русский перевод. Но предмет её не устареет ещё много времени
Основной подход автора состоит в классификации культурных различий по восьми основным признакам: коммуникации, критике, убеждению, лидерству, принятию решений, доверию, несогласию и планированию времени. Представители разных культур обладают уникальным сочетанием выраженности этих признаков. В условиях их общения между собой можно и нужно учитывать, где есть общее, а где различия. Так можно избавиться от непонимания и быстрее пойти вперёд.
Как видим, между Израилем и России можно найти много общего, и деловое общение в этих отношениях может проходить без проблем. Но есть и различия: если израильтяне более практичны и не углубляются в теорию, россиянам более близко рассмотрение всей проблемы в целом с извлечением выводов для конкретной ситуации. Далее, серьёзно различается подход к принятию решения, которое в России чаще всего делает начальник, а в Израиле часто является продуктом консенсуса.
Чтобы столкнуться с проблемами, недостаточно иметь значения с разных краёв шкалы. Уже различное положение в пределах шкалы может породить непонимание и даже неприятие. Например, испанцы более ориентированы на выстраивание доверительных отношений, чем французы. Но менее – чем японцы.
Для тех, кто попал в чужую среду, у автора есть очевидный совет: поначалу больше смотреть и слушать, чем говорить. Тогда станешь замечать не только чужие, но и свои особенности, которые не видны при нахождении среди своих.
1. Коммуникация
Главное различие по этому признаку – как передаётся информация: напрямую или косвенно, намёками. В культурах низкого контекста (преимущественно в странах Запада) для того, чтобы быть эффективной, коммуникация должна быть простой, чёткой и ясной, без недомолвок. Наиболее выражен подобный стиль общения в США. В то же время, в азиатских странах принято стараться не перегружать собеседника потенциально стрессовой информацией. Там могут отказаться от предложения помощи, даже если нуждаются в ней. Приходится упрашивать по нескольку раз.
Причины подобных различий Эрин находит в истории. США, как известно, страна мигрантов. Каждый мигрант происходил из своей культуры. Чужая душа – потёмки, и для эффективного общения необходимо было называть вещи своими именами, максимально чётко и ясно. В культурах же высокого контекста важно не вывести собеседника из равновесия необдуманными высказываниями. Там принято не рубить правду-матку, а сообщать информацию между строк, особенно если эта информация неприятная. Можно, например, вспомнить известную пословицу или цитату. Общий для участников беседы культурный контекст поможет истолковать ситуацию.
Как же быть тем, кто не умеет читать между строк? В этом случае лучше лишний раз спросить, что имеется в виду. Не бойтесь выглядеть при этом смешно или смиренно. Смирение – ключ к пониманию, а понимание – ключ к успеху. Тем, кто попал из культуры высокого контекста в культуру низкого, автор советует стараться выражаться более ясно и, если надо, объяснять, что имеется в виду. А как общаться в мультикультурной среде без ярко выраженного большинства с одной из сторон? В этом случае общим знаменателем должен быть низкий контекст с ясными выражениями и без намёков. Как в США.
2. Критика
Слышать откровенные слова о себе не всегда и не всем приятно. С другой стороны, честное мнение имеет смысл ценить. Каждая культура имеет в этом смысле свой баланс. Где-то принято усиливать выражения с помощью таких слов-усилителей, как «абсолютно», «полностью», «совершенно». А где-то чаще используются смягчающие слова: «может быть», «слегка», «немного». Прямая критика принята в некоторых странах: Израиле, Нидерландах, России и ещё кое-где на Западе. Но англосаксы уже выбирают выражения, чтобы собеседник не обиделся, и стараются всегда начать с хорошего. И уж совсем стараются избегать публичной критики на Востоке, особенно в Японии.
Если вы попали в культуру, в которой принято открыто критиковать, автор советует не стараться сразу подражать «аборигенам». Всему есть предел, нащупать который новичку часто не под силу.
Казалось бы, открытая критика – это не что иное, как общение с низким контекстом, при котором тоже называют вещи своими именами. Для некоторых стран это так (Нидерланды, Дания, Франция). Но это всё-таки разные вещи. Русские, говоря намёками, не стесняются открыто высказать своё несогласие с чужой точкой зрения. С другой стороны, англосаксы, довольно внятно доносящие свою точку зрения по поводу объективных обстоятельств, становятся предусмотрительными, когда дело доходит до отзыва о ком-нибудь. И начинается это всё со школьной скамьи, когда ребёнок вместо сухого «неуда» кормят ободряющими высказываниями вроде «не сдавайся».
Последовательными являются азиаты, которые и не критикуют публично, и размывают негативные сообщения. Тебя накормят-напоят, будут хвалить, а о плохом предпочтут умолчать. Догадывайся сам.
3. Убеждение
Убедить и в своей культуре сложно, а что уж говорить, если убеждать приходится человека с другого конца света. Чтобы дошло, мало привести аргументы, нужно их ещё правильно подобрать. Где-то предпочтут сначала разобрать проблему и докопаться до сути. А где-то любят сразу сорвать вершки, сконцентрировавшись на практических аспектах. Хорошо, когда находятся на одной волне, но когда французский коллектив получает американского босса, сразу начинаются жалобы на то, что он говорит что делать, не объясняя почему. Ладно, босс, он добьётся своего. Но вот американский инженер может не найти понимания у немецкого заказчика, требующего в первую очередь привести методологию разработки решения. Результат: отказ в сотрудничестве.
Те, кто любят общие принципы, часто строят рассуждения с помощью диалектического метода: теза (основной принцип), антитеза (противоречащий аргумент) и синтез, при котором аргументы приводятся в гармонию. Англосаксы, например, считают это слишком отвлечённым. У них испокон веков ориентация на практичность и прецедентное право, а всё это философствование кажется излишним. Я бы добавил к этому влияние религии. Особенно к строительству всеобъемлющих систем склонны культуры, коренящиеся в православии. Католики уже не столь строги в этом отношении, но унаследовали римское право, так что их тоже можно считать «диалектиками». Ну а протестанты – тем подавай быстрое и эффективное решение без необходимости подробного обоснования. Улучшить понимание и наладить диалог тех и других можно, применяя смешанный подход: не забывая о теории, часто приводить примеры из практики.
Особняком в этом отношении стоят азиаты, которые склонны обращать большее внимание на детали и общую картину, а не концентрироваться на главном. Причины этого автор видит в древних религиях и философских системах, которые традиционно подчёркивают взаимосвязи. Азиатская школа мышления отличается целостным подходом. Инь и Ян должны быть в гармонии. Для того, чтобы убедить азиата, ему нужно объяснить всю картину и показать взаимосвязи.
Как быть, когда имеешь в коллективе и тех, и других? Порой выгоднее разбить людей на группы по подобию, чтобы дело шло быстро. Если же важнее креативность и поиск новых подходов, то без потери времени на аргументацию и прояснение деталей не обойтись. Всё на свете имеет свою цену.
4. Лидерство
Здесь всё формируется вокруг роли руководителя. Кто он: непререкаемый босс или первый среди равных?
Как видим, эгалитаризм распространён, прежде всего, на Западе. И прежде всего в культурах с наследием протестантизма, при котором, как известно, не должно быть посредников между человеком и Господом. Кстати, у викингов было вполне эгалитарное общество, где вождь был первым среди равных. Католики уже более благосклонно относятся к социальным иерархиям. Ну а если посмотреть дальше на Восток – то влияние авторитета патриарха-начальника становится непререкаемым.
Это коренится тоже в истории. Тысячелетиями китайцы воспитывают молодые поколения в духе уважения к старшим. В китайских семьях к детям обращаются обычно не по имени, а согласно семейному рангу: старший сын, вторая дочь и т.п. Конфуций считал гармонию человека и Вселенной возможной лишь тогда, когда каждый знает своё место в обществе и ведёт себя сообразно своему положению. Система взаимозависимых отношений, основанная им, жива по сей день. В ней низшие уровни повинуются, получая взамен покровительство и наставления. Так император соотносится с подданными, отец с сыновьями, муж с женой, старший брат с младшим, а бывалый товарищ с молодым членом компании.
Так что в Китае и на Востоке в целом трудно встретить черты эгалитаризма: выражения несогласия с боссом, самостоятельных решений, обращения к вышестоящему начальству, минуя непосредственное (то же и в обратную сторону) или произвольного рассаживания за столом. Впрочем, к восточным порядкам легко привыкнуть, и западные боссы, получив в подчинение команду азиатов, спустя некоторое время, начинают ценить преданность и исполнительность подчинённых. Правда, их трудно раскрутить на инициативу и откровенность, но для этого есть трюки. Можно посоветовать сформулировать совместные предложения в отсутствие шефа или дать чёткие инструкции касательно ожидаемого вклада рядовых сотрудников загодя. И нужно помнить о дирижирующей роли босса.
Для тех, кто работает в окружении, относительно которого не до конца ясна степень его эгалитарности, более предусмотрительным является соблюдение иерархических рекомендаций. Если же команда смешанная, то имеет смысл с самого начала определить набор правил, что можно и что нельзя.
5. Принятие решений
Казалось бы, какая разница между лидерством и принятием решений? То-то и оно, что далеко не у всех всё решает начальник. Взять хотя бы американцев. В плане лидерства это скорее эгалитарная нация, в которой ценится инициатива снизу. Но решения чаще принимает босс. Делает он это, как правило, быстро и без консультации с подчинёнными. Зато может по необходимости скорректировать курс, приняв новое решение. Европейцы больше склонны дискутировать, медленно приходя к консенсусу. Полученное решение – железобетон. Его уже не обсуждают.
Особенно интересно принятие решения в рамках строгих иерархий в Японии. Там предложения и инициативы выдвигаются с самых низов. Начальник собирает идеи от подчинённых, обсуждает их в кругу равных, добавляет свои соображения и отсекает явно ненужное. А затем отправляет весь пакет своему начальнику. И так до самого верха. Биг босс может с уверенностью утвердить то, что выработала путём интенсивных дискуссий вся огромная команда его подчинённых.
В коллективе, где уважают консенсус при принятии решений, нужно настроиться на долгий процесс их выработки, демонстрировать терпение, быть готовым отвечать на вопросы и задавать их самому. Здесь также помогут неформальные контакты. Там же, где культивируется директивный стиль, нужно полагаться на шефа и исполнять нелюбимые приказы, зато быть готовым на то, что всегда может прийти новый приказ. Дело босса – прислушиваться к соображениям подчинённых и учитывать их в своих решениях. Если в группе нет ярко выраженного лидера – решайте дело голосованием.
6. Доверие
Доверять можно сердцем или головой. Тот, кто доверяет головой, смотрит на действия партнёра, а не на его выражение лица. Такое доверие называется когнитивным, и оно зарабатывается хорошей и надёжной работой. Его противоположность, аффективное доверие, происходит из ощущений эмоциональной близости. Так завязываются дружба и личные отношения. Дружат и любят сердцем, а не головой.
Но бизнес – это далеко не всегда дружба. Бизнес – это бизнес. Корифеи бизнеса – американцы – имеют долгую традицию разделения практического и эмоционального. Многие удивляются этому практическому фокусу. Уволили коллегу – про него на завтра все забывают, как будто его и не было. Ничего личного, только бизнес. Проблемы возникают тогда, когда тем же американцам приходится вести дела с китайцами, у которых такое разделение если и есть, то оно не столь ярко выражено.
Американца можно сравнить с персиком: он дружелюбен, охотно улыбается незнакомым людям, быстро переходит на «ты», болтает о себе и задаёт личные вопросы. Так демонстрируется наружная мякоть. Однако за этим красивым фасадом скрывается твёрдая косточка личного эго. Дружелюбие – это не дружба.
При движении на Восток персик превращается в кокосовый орех. В тех культурах люди внешне закрыты и угрюмы. Они не улыбаются прохожим, не задают лишних вопросов и не треплются о себе с кем попало. Через эту скорлупу трудно пробиться, но если получается – угрюмый чужак становится теплее и дружелюбнее. Такие отношения могут потребовать времени на установление, но зато они и более долговечны.
Автор советует инвестировать в построение аффективного доверия. Настоящую дружбу ценят повсюду в мире. Добиться её поможет подлинный интерес к партнёру. В этом смысле не стоит стесняться своих недостатков. Ведь так показываешь, что ты – простой человек, такой же, как и другие. Это подкупает. Там, где доверяют сердцем, могут снисходительно отнестись к тому, кто нажрался в дупель на вечеринке и с удовольствием пожимать ему руки на деловой встрече на следующий день.
Конечно, выстраивание личного доверия стоит времени и средств. Но в странах, где власть закона не столь всеобъемлюща, как на Западе, доверие это – единственная страховка. Без него могут кинуть, не моргнув, и ни один суд тебе не поможет. Потому-то с потенциальными партнёрами вначале едят-пьют, показывая им, что скрывать нечего.
В нашем занятом мире не всегда есть возможность выпить и закусить даже с коллегой. Приходится полагаться на средства связи. Их выбор зависит от того, из какой культуры происходит собеседник. Если он доверяет головой, то выбирайте то, которое может обеспечить чёткую передачу информации, будь то электронная почта или телефон. Если же он происходит из культуры аффективного доверия, то канал связи должен быть максимально тесным. Лучше всего будет приехать на личную встречу.
7. Несогласие
Далеко не всегда легко сказать «нет». Не хочется расстроить собеседника. В некоторых культурах это вообще табу. А где-то, например, во Франции, любят поспорить. Можно было бы списать это на традиционную экспрессивность французов, но нет. Парадоксально: в некоторых странах люди эмоционально экспрессивны, но, тем не менее, избегают открыто выражать своё несогласие. Очевидно, это не взаимосвязанные вещи. Если разложить эмоциональность и готовность к конфронтации по двум осям, получится занимательная картина:
Если индусы или мексиканцы при всех эмоциях боятся сказать «нет» и легко оскорбляются, наткнувшись на возражения, то уравновешенные немцы с голландцами, сохраняя уважение к собеседнику, не стесняются выражать своё несогласие. Они различают между субъективным и объективным в поисках истины.
Попав из одной среды в другую, нетрудно столкнуться с проблемами. Эрин рассказывает историю одного датчанина, которому пришлось ехать в командировку в Японию, чтобы договориться с командой из молодых местных кадров. Он выдвигал свои идеи и предлагал открыто их критиковать. В ответ – вежливое кивание, и всё. Он обратился за помощью к вице-президенту компании, на что получил подробное разъяснение:
Здесь, в Японии, даже спросить о своей точки зрения может быть расценено, как конфронтация… Никто не желает оказаться на виду у толпы. Но реальная проблема – это твои седые волосы. В японской культуре вы почти никогда не увидите средний менеджмент, выражающий открыто своё несогласие с высшим или молодёжь, перечащую старшим. Это сочли бы неуважением.
Так что лучше было бы попросить их посоветоваться между собой, а затем презентовать свои идеи от имени коллектива.
Ещё одной полезной стратегией будет деперсонализация несогласия с разделением людей и их идей. Во время мозгового штурма выдвигают всевозможные идеи, которые записываются одна за другой на доску. И только после этого разрешается их критиковать. Ещё полезным методом будет фильтрация своих высказываний с целью избегания слов-усилителей. Помогает и воображение. Американцы склонны ощущать несогласие как угрозу своему единству. Французский коллега автора, после того, как попал с ними в несколько неудобных ситуаций, придумал интересный трюк. Он предложил собеседникам себя в роли адвоката дьявола, чтобы можно было рассмотреть аргументы обоих сторон. Люди смягчаются и начинают сотрудничать.
8. Планирование времени
Каждого раздражает чужая непунктуальность. Но каждый имеет своё представление о том, что такое «вовремя». Для немца опоздание коллеги на пять минут на совещание – уже хватит, чтобы бросить недобрый взгляд. В то же время бразилец может обидеться на то, что гость пришёл точно в назначенное время. В его понимании вежливым будет дать хозяевам достаточно времени, чтобы подготовиться.
Планирование времени тесно связано с предсказуемостью внешних обстоятельств. В этом смысле немцам, у которых всё по плану и мало места для неожиданностей, проще. Автор видит в этом влияние ранней индустриализации страны. В менее промышленно развитых обществах жизнь концентрируется вокруг факта непрестанных перемен. Где-нибудь в сельской глубинке в Нигерии никого не волнует, начнёшь ли ты работу в 7:00 или 7:12. Главное – чтобы ты справился, несмотря на изменяющиеся обстоятельства. Отношения между людьми важнее соблюдения временного режима.
Возможностью сохранить гибкость объясняют индусы своё нежелание вставать в конец очереди. Лучше воткнуться где-то в середине. Таких умных много, и очередь неизменно превращается в дерево. Лично я не вижу в этом преимущества, когда кассир у стойки вынужден общаться с несколькими клиентами сразу, хотя автор считает иначе.
Похожая ситуация и с повесткой дня на совещании. Скандинавы, немцы или англосаксы отреагируют на замечание не по теме просьбой обсудить это за рамкой дискуссии, а вот латиносы или арабы могут охотно поддержать отклонение и ветвление темы. Да, это продлевает дискуссию, но зато её продуктивность окажется выше. Они не поймут, когда оратор не ответит на поставленный по его докладу вопрос под предлогом исчерпания времени. Почему бы не предложить продолжить разговор в другом месте?
Многие считают, что чужая спонтанность неоправданно затягивает процессы. Однако нужно шире смотреть на вещи. Уж на что китайцы неорганизованы в своих планах, зато их гибкость обеспечивает быструю реакцию. Электрик приедет через пять минут после вызова, а не когда-нибудь завтра. Китаец может зайти в гости без предупреждения или не появиться на совещании. Но зато он всегда сможет найти импровизированное решение. И оно будет работать.
Как быть, когда команда состоит из представителей разных культур? В этом случае автор советует заранее договориться о стиле работы. Это требует сил и времени. Но зато можно избавиться от ненужного недовольства.
В заключении автор предлагает сравнивать культуры при межнациональном общении при помощи карты культурных развитий из книги. Берём и чертим линию, соединяя кружки одного и того же цвета: твоего и собеседника. Там, где они рядом – общайтесь свободно.
Но гораздо важнее различия, пусть даже они не столь значительны. Глазами азиата немцы и англичане так же коллективны в принятии решений, например, но они сами так не считают. Немцы явно больше стараются добиться консенсуса и обижаются, когда английский босс ставит их перед фактом. Столкнувшись с различием, нужно не только наводить мосты, но и находить в них позитив. Энергию можно и нужно использовать в мирных целях.
Американская практичность автора дала о себе знать в этой книжке. Эрин не заботит построение системы в своих рассуждениях, хоть она и пытается обосновать культурные различия историческими обстоятельствами. Для неё главное результат: составляем таблицу, согласно которой выстраиваем своё общение. И оно часто работает! Мне кажется, главным советом должно быть следующее: общаясь с другим человеком, искренне интересуйтесь им, его взглядами и вообще культурным фоном. Готовьтесь заранее. Если же не готовы, то останется придерживаться другого полезного совета из книги: закройте рот и смотрите, как ведут себя окружающие. Понемногу поймёте, что и как. Понимание порождает согласие и сотрудничество, при котором выигрывают обе стороны. А вместе можно зайти дальше, чем порознь. Гораздо дальше!
Человеческая иррациональность – интересная вещь, потому я не прошёл мимо свежей книги на эту тему. Она вышла из-под пера известной в США авторши, авторки, ну или просто автора Аманды Монтелль. После многолетней работы в бьюти-журнале Аманда решила заняться более серьёзными темами, начав с культов, а теперь продолжив когнитивными искажениями.
Эра магической мнительности. Записки о современной иррациональности
В последнее время мы всё чаще сталкиваемся с неразумным поведением своих ближних. Век информации перегружает их разум и приводит умы к тому, что они думают «что-нибудь не то» в условиях когнитивных искажений. Расцвело магическое мышление: представление о том, что твой разум влияет на окружающий мир силой мысли. И, хоть это не новый феномен, сегодня оно получило свою специфику, превратившись во мнительность (overthinking): «продукт внутренних суеверий, сталкивающихся с перегрузкой информацией, массовым одиночеством и капиталистическим давлением «познать» всё под луной».
Книжка состоит из одиннадцати глав, каждая из которых посвящена какому-нибудь психологическому эффекту. Аманда начинает с эффекта гало, когда фанат наделяет своего кумира идеальными чертами, хоть тот чаще всего является нормальным человеком не без недостатков. В процессе эволюции прилепляться к кому-то мощному и привлекательному имело смысл для того, чтобы выжить. 20 тысяч лет назад, увидев кого-то большого и сильного, можно было заключить о том, что он ест много мяса потому, что умеет хорошо охотиться. Каждый ребёнок получает в детстве своих кумиров, которыми являются его родители. Они заботятся о нас, знают много разных вещей. Значит, они всё знают и всё умеют! Правда, потом выясняется, что таки не всё, и молодые люди ищут новые образцы для подражания в среде популярных личностей, пополняя ряды фанатства. Конечно, не каждый из нас может назвать себя фаном, но то, что подобные движения набрали силу в последнее время – факт. Так было не всегда. Начиная с шестидесятых годов, знаменитости стали всё более активны, что многие исследователи связывают с падением доверия к правительству, религии и медицине.
Учёные подразделяют фанатство на четыре категории. Первая – развлекательно-социальная, при которой человек охотно обсуждает с друзьями занятия своего кумира. Список заканчивает «пагубная имитация», при которой фанат готов на всё ради своего идола. Даже на преступление. Однако каждая «звезда» знает, что фанаты легко переходят грань между любовью и ненавистью, случись показать себя не с лучшей стороны.
Не каждый становится фанатом. Самодостаточные люди идут своей дорогой. Одно из исследований установило корреляцию между фанатством и неустойчивой связью с родителями. Изоляция в раннем детстве может привести к эмоциональному дефициту, в результате чего человек начинает делить знаменитостей на ангелов и бесов.
Мы, конечно, как и звёзды экрана, не безупречны. Да и не должны стремиться быть идеальными родителями. В противном случае можно воспитать хрупкое, нежное создание, не терпящее малейших разочарований. Ведь мы не хотим этого для наших детей? Потому будем лишь «достаточно хорошими матерями», которые иногда ошибаются. Но вряд ли такой совет поможет знаменитостям, которых фанатство всегда будет хотеть сожрать целиком, без остатка.
Идём дальше. Заядлые конспирологи находятся во власти искажения пропорциональности, при котором за каждым глобальным событием скрывается какая-нибудь глобальная причина, вселенский заговор. Свои собственные несчастья люди часто склонны толковать небесными происками. Выход предлагают всевозможные инфоцыгане, которые обещают волшебное исцеление, и которым верят на фоне падения доверия к системе здравоохранения.
Автор даёт определение теории заговора: осмысленный нарратив, который удовлетворительно объясняет озадачивающий ход событий. Почему тогда заговор? Потому что лучше перебдеть, чем недобдеть: естественный отбор поощряет паранойю. Вот и ищем мы стороннюю силу, ответственную за наши неудачи. Или успехи. Впрочем, причина может быть у нас в голове, которую можно вылечить... да, позитивным настроем или прочей лабудой из арсенала инфоцыган. Особенно в терапию заговора склонны верить женщины, мужчинам больше «по душе» инопланетяне и им подобные.
В этой связи в голову сразу приходит Нью-эйдж, который зародился в девятнадцатом веке на основе представления о влиянии мыслей на опыт. Его теоретики строят свою концепцию самоизлечения на буддистской идее о том, что мы сами создаём свою карму. В принципе, что-то в этом есть, но главное в этом деле – не переусердствовать. Иногда лучше понадеяться не только на себя, но и на других. А то люди верят всевозможным прощелыгам и перестают принимать лекарства, прописанные специалистами. Кстати, стоит копнуть поглубже – и обнаружится, что сами инфоцыгане верят в самые разные заговоры. И вовлекают в свою веру поклонников, а как же. Особенно легко ведутся на это люди с повышенным уровнем беспокойства. Они легче впитывают негативную информацию и труднее с ней расстаются.
Трудно бороться с альтернативными медиками. У многих из них даже есть диплом, которого просто так не лишишь. А главное – они в чём-то правы. Собственный настрой может изменить результат твоих стараний. Духовность повышает устойчивость. Ну и настоящие заговоры тоже существуют, конечно. Однако платить из месяца в месяц десятки долларов какому-нибудь состоятельному незнакомцу за советы сомнительного качества – это уже что-то вроде стокгольмского синдрома. Массовое распространение теорий заговора автор связывает с комбинацией естественного анимизма, капитализма и дезинформации, распространяемой с помощью современных технологий.
Всё по-другому. Природа не заботится о нас. Если у неё и есть намерения, то явно не человеческого плана. Северные сияния зажигаются не для нас. Они – лишь взаимодействие потоков заряженных частиц с верхними слоями атмосферы. Всё.
В следующей главе автор рассказывает историю, как она долго пыталась наладить жизнь со своим бывшим. Нет бы разбежаться – жалко уже потраченных усилий. Так называемая ловушка невозвратных затрат. Во время, когда социальные сети и приложения по поиску партнёров делают человека столь доступным для посторонних взглядов, хочется удвоить усилия, чтобы никто не увидел твоей неудачи. На удержание людей в токсичном партнёрстве влияют и социальные факторы, как то поощрение семьи правительством и неодобрение разводов ведущими религиями. Играет роль и нежелание что-то потерять, и стремление решить проблему дополнительными инвестициями, когда проще, наоборот, разорвать отношения. Их сохранение чем-то похоже на пребывание в секте, где лидер запрещает членам общаться слишком тесно с теми, кто вне её. Если бы можно было вернуться во времени, Аманда сказала бы себе, что никто ещё не превратился из мудака в предмет мечтаний просто потому, что этого желает его девушка. Зафиксировать убытки – никогда не поздно.
Знаете, что такое когнитивное искажение нулевой суммы? Это когда считаешь успех другого ущербом для тебя. Так бывает далеко не всегда. Подобное мышление характерно для общества, в котором царит индивидуализм и соперничество. Это подмечают, например, японцы, приехавшие в Нью-Йорк. На востоке люди имеют свои интересы. Им ближе чувствовать себя частичкой чего-то большего, без претензий на собственную гегемонию. Работать на скромной должности, зато в большой компании. А вот молодые люди, выросшие в обществе, ориентированном на личный успех любой ценой – другое дело. Собственные финансовые трудности могут только ухудшить ситуацию. Автор замечает, что чаще в нулевой сумме запутываются женщины, которые склонны сравнивать себя с лучшими и идентифицировать с худшими. Оглядываясь по сторонам, они видят лишь соперниц. Отрицание того, что могут выиграть обе стороны, усиливается теорией разума: представлением, что другие думают так же, как и ты. На самом деле, чужая душа – потёмки.
У журналистки Энн Фридман есть совет на этот счёт. Если считаешь успех другого угрозой для себя – подружись с этим человеком. И ты выиграешь от этого. Аманда решила им воспользоваться и подтверждает: нужно дать себе шанс обзавестись новой связью, а не новым врагом. Что ж, разумно. Я же со своей стороны замечу, что придумывать сложные названия для обыкновенной зависти – занятие малопродуктивное.
Многим из нас известны блоги, которые ведут смертельно больные пациенты. Узнав о неутешительном диагнозе, эти люди начинают верить в выздоровление, сражаться с болезнью и публично сообщать о своих успехах и неудачах. У них появляется много подписчиков. Ещё надо добавить, что число подписчиков резко падает, случись больному выздороветь. Очевидно, многие заинтересованы наблюдать за тем, как оно, умирать. Говорят, что когда люди заболевают, они становятся усиленными версиями самих себя. А если кто-то выжил – что ему помогло? Быть может, суровая воля к выживанию? Вряд ли. Дело в том, что такой волей обладали и многие из тех, кто умер. Просто они молчат и не могут сообщить о своём неуспехе. Так называемая ошибка выжившего. На ней базируется, например, легенда о миллионерах, бросивших колледж и решивших основать новое дело. В 2011 году Питер Тиль даже установил программу по поощрению молодых предпринимателей, решивших бросить учёбу. На самом же деле 84% миллиардеров имеют высшее образование. Взять любого из них, и с большей вероятностью он окажется со степенью, чем без неё. А что же бросил учёбу? Очень просто: далеко не все из них попадают на страницы газет и журналов. А лишь те, кто добивается успеха. Выжившие. Прочитав одну из их историй, мы обобщаем на всех. Ведь мы любим логичные повествования. Но действительность выглядит иначе. Она порой нелогична. Можно стремиться к выздоровлению, верить в него, и всё же умереть. Мало кто напишет про умершего неудачника. Зато все напишут про чудодейственное излечение. К сожалению, чудеса в реальной жизни случаются слишком редко. Сиддхартха Мукерджи хорошо сказал на этот счёт:
В духовном смысле позитивный настрой может помочь вам выдержать химиотерапию, операции, радиацию и тому подобное. Но позитивный психологический настрой не излечивает рак, как и негативный не вызывает его.
16 мая 2021 года бывшие пилоты Пентагона заявили, наконец, во всеуслышание, что наблюдали НЛО своими глазами. Во многие головы стала закрадываться мысль о нашествии пришельцев и прочей антиутопии. Разгар панических настроений напомнил нам об иллюзии недавности: событие новое – значит потенциально опасное. Неважно, что новое оно лишь для тебя. В эволюционном смысле это рационально: в условиях каждодневной опасности вниманию лучше не распыляться. Но сегодня вездесущие новости получают потенциал мощного галлюциногена для масс. Все эти кликбейты и пометки СРОЧНО – борьба за наше внимание, за наш интерес, за наши деньги, в конце концов. И это работает, потому что давит на эмоции, которые в приоритете перед разумом.
Мы же страдаем. Постоянно проверяем смартфоны, получая каждый раз микродозу дофамина, но за счёт недополучения дофамина при реальных новостях в своей жизни. Мозг наш не выдерживает бомбардировки кризисами из новостных телевыпусков. Наступает когнитивное истощение, выходом из которого служит переключение на новую тему, после чего старая быстро забывается. Реально же эти темы слишком часто не заслуживают нашего полного, немедленного внимания. Да, новости важны, но мы не приспособлены для них. Они ускоряют наше субъективное восприятие времени и искажают восприятие. Что делать? Любимая стратегия Аманды – восхищаться чудесами природы, которая помогает нам преодолеть «постиндустриальное самопоглощение».
Если агент на кастинге спросит вас, можете ли вы ездить на скейтборде, танцевать степ или кататься на кенгуру – просто скажите «да», даже если вы не можете.
Типичный совет от самоуверенного американца. В принципе, почему бы и не попробовать, со стороны это выглядит не так уж и сложно. Это заблуждение. Оно получило название эффекта Даннинга-Крюгера. Но в целом самоуверенность, включающая в себя переоценку собственных умений и приписывание успехов себе, носит название эффекта сверхуверенности. Каждый нормальный человек склонен к этому, и лишь те, кто находятся в глубокой депрессии, более объективно оценивают свои способности. Специалисты называют этот симптом «депрессивным реализмом».
Больше половины опрошенных считает себя лучше среднего способным водить, готовить или заниматься сексом. А ведь если ты лучше среднего – значит, ты должен быть в меньшинстве, а не в большинстве. Исследователи предполагают, что раздутое эго позволяет пробиваться более наглым в процессе естественного отбора. В войне побеждают уверенные в своих силах воины. Есть преимущества у самоуверенности и в современном цивилизованном обществе: она поможет нам завести больше друзей и поднять настрой.
Имеем – что имеем. 98% американских старших школьников мечтают о том, как станут знаменитыми в Интернете. Впрочем, мечтать не вредно. Вредно делать трагические ошибки в виде ошибочных инвестиций, поспешных диагнозов или технических просчётов. Самоуверенность – это не только стиль поведения, это и психологический настрой, который побуждает нас на лёгкое осуждение чужих действиях, приписывать успехи себе и неудачи другим. Вооружённые поисковиком в смартфоне, мы даже воображаем о том, что знаем всё, но, справившись в Гугле, мгновенно забываем то, что смотрели, а также сам факт, что мы забыли об этом. Приход в массы искусственного интеллекта не сделает эту ситуацию лучше. Но есть и положительные следствия подобного неведения в виде улучшения способности к инновации.
Военные игры Пентагона в 2011 году показали, что победитель никогда не бывает целиком самоуверен, а всего лишь чуть-чуть. Всё хорошо в меру, как говорится. Автор со своей стороны советует нам признавать свои недостатки. Нам понравится быть обычными людьми и не лезть за каждым вопросом в поисковик. Бесконечно удивляться, никогда не иметь определённых ответов. Сидеть смиренно, даже не смея узнать их
Что мы считаем истинным? То, в чём нас убедили? Верно. Но всегда ли убеждение достигается логическими аргументами? Широкое распространение мифов в современной культуре говорит об обратном. По словам видных историков, практически всё популярное знание о средневековье – это миф. Чаще всего, даже орудия в музейных камерах пыток – подделки из восемнадцатого века. Горькая правда состоит в том, что часто мы считаем истинным то, о чём просто слышали большое число раз. Повторенье – не только мать ученья, но и закон пропаганды. Работает эффект иллюзии правды. Хорошо заходит и то, что удобно для переваривания: легкочитаемый шрифт, доступный язык и рифма. Когда людям не хватает знаний, грамотности или мотивации для критического осмысления, они полагаются на простую эвристику. Знакомое повествование приносит комфорт и уют, а также защищает от сомнений. Степень неуверенности при этом выпускается из виду. Где-то слышал – значит правда.
Легенда имеет три определяющих черты: она содержит элемент сомнения, её практически невозможно подтвердить, а также она имеет дело с общекультурными страхами. В этом её сила. Помимо легенд, манипуляторы не чураются прочих эффективных средств, таких как употребление пословиц (которые имеются на все случаи жизни, включая противоположные толкования). Самые популярные пословицы – не те, что отражают действительность, а те, которые на данный момент имеют культурный смысл. Ещё один излюбленный инструмент манипуляторов – смех и отвращение. С такой приправой заходит хорошо любая информация. Особенно если неопытный разум уязвим отсутствием костяка из религии. И всё же, доступность изложения – не порок. Эту энергию нужно применять в мирных целях.
Мы очень любим быть правы. Настолько любим, что имеем склонность к подтверждению своей точки зрения. Сомнения – отбрасываем, подтверждения – выискиваем. Учёные анализировали этот эффект, бомбардируя испытуемых различными фактами в МРТ. То, что не нравится – не вызывает отклика в областях, ответственных за рассудок. А вот что подтверждает нашу правоту – вызывает взрыв эмоций. Стоит привязаться к какой-нибудь идее – и от неё уже трудно отделаться. Ждёшь конца света – будешь находить приметы тут и там. Смысл этой склонности – привести восприятие социальной реальности в соответствие с нашими представлениями о ней. Не будь её – нас бы непрестанно терзали муки выбора, а так – всегда ясно, чему отдать предпочтение. И что интересно: склонность эта только усиливается по мере роста образованности. Образованному человеку легче оправдываться и вводить себя в заблуждение. Переубедить его – порой тщетное занятие. Хорошо, что мы способны иногда переубедить себя сами. Для этого неплохо следить за своим мыслительным процессом, ловя себя за руку. Это непросто, но необходимо. Ведь наш разум больше похож не на послушную машину, а на капризного ребёнка.
Ностальгия по прошлому имеет в своём основании деклинизм – представление, что раньше было лучше. Хорошее лучше запоминается, чем плохое. Кто из нас не хотел вернуться в беззаботное детство? Наш мозг странным образом обходится со временем. Он драматизирует настоящее, прославляет прошлое и пренебрегает будущим. Себя в будущем мы часто считаем чужаками, и потому прокрастинируем и мало откладываем на пенсию. О потерянном славном прошлом часто вещают политики, обещающие из поколения в поколение вернуть поблеклую славу. Благодаря тому, что негативные события мы принимаем ближе к сердцу, неприятные мелочи современности на фоне залитого солнцем отдалённого будущего неизбежно вгоняет нас в деклинизм. Назвать подобные настроения безвредными будет поспешно, ведь они рискуют стать самосбывающимися пророчествами. Вездесущность апокалиптических предсказаний об изменении климата приводит к тому, что публика просто привыкает к ним, считая новой нормальностью.
Аманда спрашивала у своих собеседников по мере написания книги одно и то же: если бы машина времени существовала, они бы уехали навсегда куда-нибудь? Ни один историк, терапевт или экономист не ответил согласием. Нужно ценить настоящее и представлять себе будущее. Некоторые освобождают для этого время, во время которого они изолируют себя от притока информации. Фантазировать лучше на свежую голову. Аманда заканчивает главу стремлением найти слова для ностальгии о настоящем. Спустя всего полвека, после того, как Андрей Вознесенский написал бессмертные строки:
Я не знаю, как остальные, но я чувствую жесточайшую не по прошлому ностальгию — ностальгию по настоящему.
Книга заканчивается описанием эффекта IKEA: когда больше ценишь то, что сделал своими руками. Является ли это когнитивным искажением? Я думаю, что вряд ли. Скорее, это просто признание собственных заслуг. Да, сегодня мало кто стремится к созидательному труду. Пусть все хотят быть финансистами, страховщиками и адвокатами. Статистика неумолима: именно эти профессии наиболее проникнуты стрессом. Куда до них в этом смысле жизнерадостным лесорубам. Подобно ловушке невозвратных затрат, эффект IKEA можно объяснить желанием оправдать расходы. Но всё-таки это не фантазия. Это настоящий источник удовольствия и средство укрепления связей в обществе. Роботы и искусственный интеллект – это хорошо, конечно. Но они отдаляют нас друг от друга. А ведь у нас, кроме нас самих, никого и нет.
Мне не понравилось. Написано с претензией на оригинальность, но по факту оказалось болтовнёй на заданную тему. Пространно и вычурно. Автор призналась, что ищет синонимы на сайте powerthesaurus.com, и, похоже, она переусердствовала в этом. Некоторые предложения приходится перечитывать по нескольку раз, прежде чем въедешь в смысл (если въедешь вообще). Я бы сказал, написано без души, а именно собраны распространённые когнитивные искажения, разбавлены историями из своей тридцатилетней жизни, а затем выпущены в книге. Если бы это было изложено более-менее логично, так нет, мысль автора блуждает, как нерв в желудке.
Как плюс, я бы отметил рассказ о нескольких научных исследованиях на эту тему. Для этого и нужен научпоп, вообще-то. Но научпоп должен быть популярным! А написано трудным, вычурным стилем с массой жаргонизмов и вообще редких слов. И это не баг, а фича. Что ж, кому-то нравятся красивые шашечки, а кто-то просто должен переехать из пункта А в пункт Б. Я предпочитаю второе. Ещё неприятно было видеть пропаганду политических взглядов автора в научно-популярной книжке. Но этому уже надоело удивляться в книгах американских авторов. Куда ни кинь – всюду борьба за права всевозможных меньшинств. Жаль.
В конце 2017 года с принятием BCH крупными торговыми площадками наподобие BitPay и Coinbase началась текущая эра биткойна. Малые блоки стали фундаментальной чертой BTC. Несмотря на предварительный успех, цена BCH относительно BTC непрерывно падает в течение последних лет, что побуждает сторонников Bitcoin Core (преждевременно) заявлять о победе. Автор считает высокую цену BTC обоснованной исключительно унаследованными психологическими, сетевыми причинами, а не удобством пользования и безопасностью.
Господство сторонников BTC в интернет-СМИ и социальных сетях трудно оспорить. Из биткойн-Иисуса автора быстро переименовали в биткойн-Иуду после того, как он занял сторону BCH. Сам BCH стали называть bcash, а не биткойном, в попытках диссоциировать его от биткойна. Старая тактика запрета неугодных мнений работает по сей день. Bitcoin Cash обвиняли в серьёзных технических проблемах, указывая на временные механизмы, установленные в самом начале его существования. Главным раскольником назначили самого Роджера Вера, хоть по факту он поддерживал SegWit2X и не хотел раскола. Ещё один излюбленный аргумент критиков – то, что небольшое количество майнеров контролирует BCH. Подобное положение дел на самом деле создаёт угрозу 51%-атаки, когда большинство майнеров может разрушить сеть. Однако по факту крупные пулы доминируют все блокчейны с механизмом шифрования SHA-256, заложенным в дизайн Сатоси. То же самое касается Bitcoin Core.
Хватало упрёков и в некомпетентности разработчиков на фоне собственной непогрешимости. Они поутихли после того, как один из программистов BCH обнаружил ужасную дыру в Bitcoin Core, позволявшую генерацию койнов из чистого воздуха. Спасибо ему никто не сказал, он получил лишь критику. И, разумеется, никто из разработчиков Bitcoin Core не взял на себя ответственность.
В рамках проекта Bitcoin Cash были быстро сняты калечащие ограничения, в том числе утроен размер OP_RETURN и отменён RBF. То, что BCH ввели до активации чрезвычайно сложного SegWit, тоже сыграло на пользу, повысив доступность продукта. Также появились полезные нововведения. В связи с публичностью транзакций приватность является особой проблемой биткойна. В этой связи большим плюсом стало введение нового протокола CashFusion, комбинирующего анонимные транзакции безопасным способом. Уже сегодня Bitcoin Cash может «переварить» намного больше транзакций, чем стагнирующий Bitcoin Core. Исследователи стали «играться» с размером блока и определили, что даже крошечный Raspberry Pi 4 способен верифицировать блок размером в 256 мегабайт всего за две минуты. Так что сегодня уже ведутся дискуссии на предмет того, чтобы полностью снять ограничение на размер блока.
Однако нет в мире совершенства. После форка с Bitcoin Core произошло два дальнейших раскола в сообществе Bitcoin Cash. Их причиной были не технологические разногласия, а личностные распри. После откалывания от Bitcoin Core крупноблочники объединились в BCH. Но некоторые из них считали, что в рамках Bitcoin ABC блоки растут недостаточно быстро и сформировали свою группу разработки под названием Bitcoin SV вокруг Крейга Уайта, который стал утверждать, что он и есть настоящий Сатоси. Конечно, он самозванец. Последовал твёрдый форк с появлением BSV, но большинство хешрейта осталось за ABC. Роджер был рад, что выиграл баталию, но победа далась за счёт дальнейшего уменьшения размера сообщества и потери единства крупноблочников. Проигравшие регулярно подают на него в суд, но их BSV забанен на большинстве площадок.
В 2020 году произошёл ещё один раскол, на этот раз по поводу финансирования разработки. ABC разрабатывал способный, но токсичный в личном плане Амаури Сечет. На первых порах разработка финансировалась донатами. Сам Роджер пожертвовал миллионы долларов. После этого группа майнеров, представляющая большинство хешрейта, предложила новый план финансирования инфраструктуры под названием IFP, согласно которому 12,5% от полугодового вознаграждения за блоки направлялось в специальный фонд. В ответ на возмущение публики IFP включили в код Bitcoin ABC, уменьшив долю до 5%. Эта идея оказалась совсем непопулярной, и привела к созданию конкурирующей программной реализации под названием Bitcoin Cash Node (BCHN), куда и стали уходить люди. В августе 2020 года Сечет отреагировал на это новой версией с 8%, которая уже активировалась независимо от того, получила ли поддержку большинства. Самым возмутительным было то, что все средства направлялись прямиком на счёт, подконтрольный самому Сечету или его друзьям. Недоволен – уходи! После вступления в силу новых изменений в ноябре 2020 года стало ясно, что большинство осталось в BCHN, что привело к тому, что Сечет сам откололся от главной сети. Его уволили, а новый проект стал называться eCash.
Несмотря на эти расколы, автор уверен, что история доказала устойчивость проекта по отношению к дальнейшим попыткам захвата. В заключении он говорит о рисках технологии криптовалют, которая может быть поставлена на службу сильных мира сего. С её помощью можно добиться беспрецедентного уровня контроля над нами и нашими финансами. Политический и финансовый истеблишмент уже давно распознали экзистенциальную угрозу статусу-кво, исходящую от крипты. С другой стороны, транзакции, которые требуют для их заключения посредника, уже многократно оказались скомпроментированы китами традиционной финансовой системы, будь то банки, платёжные системы или правительственные агентства. Посредники – они повсюду. Мир движется к состоянию, в котором компании вынуждены подчиняться регулированию правительств, при котором их клиенты полностью лишены приватности.
Можно задать вечный вопрос: «Кому выгодно?» Выгодно, в конечном счёте, оказалось мировой финансовой индустрии, доминирование которой осталось в безопасности. И сделано это было руками самих разработчиков, которые пошли на это либо находясь в сговоре, либо ненамеренно, что тоже не говорит в их пользу. Мечта первых биткойнеров об одноранговых электронных деньгах для массового клиента не сбылась. Но ещё может сбыться. Для этого необходимо сотрудничество между разными ветвями криптоиндустрии. Ведь ресурсы ограничены, и если постоянно раскалываться на подсети, это приведёт к чему угодно, только не к глобальной альтернативе денег. Поэтому автор, главным образом, концентрируется на BCH, который обладает способностью к масштабированию. Твёрдые форки должны быть решением последней надежды, на крайний случай. При этом, чем больше решений могут быть переданы в руки майнеров и бизнеса – тем лучше. Мы видели, к чему приводит догматизм разработчиков.
Для того, чтобы быть успешным, проект должен сохранять стабильность в течение времени. Деньги должны быть надёжны, как скала. Кто захочет вкладываться, если технология меняется каждые несколько месяцев? Есть много другой крипты, которая, подобно эфиру, имеет сложную функциональность. Но далеко не каждый койн должен быть эфиром. Чаще всего нужно лишь перевести деньги из одного места в другое. Автор заканчивает книгу объединяющим призывом, говоря, что все криптовалютчики в конечном счёте играют на одной стороне, стороне свободы и децентрализации. Мир готов к приходу пиринговых электронных наличных.
В прошедший десяток лет автор пережил взлёты и падения, рождение прорывной индустрии и её порчу, превратился из Иисуса в Иуду, проповедуя из года в год одно и то же. Сегодня мало кто знает о перипетиях этой борьбы, но он надеется, что пройдёт три десятка лет – и всем станет ясно, что крипта изменила мир в лучшую сторону.
Не прошло и четырёх недель после выхода книги, как Роджер Вер оказался арестован по обвинению в неуплате налогов. То, что американским властям он стал нужен именно сейчас, через десяток лет после выхода из гражданства, вызывает подозрения. Быть может, мировая финансовая закулиса не спускает с него своих глаз, боясь потерять свою монополию перед лицом надвигающегося кризиса. А может, он и в самом деле просто сжульничал, не задекларировав все свои 79 тысяч биткойнов при выходе из гражданства. Кто знает…
Лично для меня ясно, что на данный момент BTC никоим образом не может быть альтернативой тем же кредиткам и годится лишь для спекуляций и преступных махинаций. Простому смертному от него мало толка. И это флагман индустрии! Все остальные криптовалюты имеют ещё больше проблем с принятием их широкой публикой в качестве средства платежей. Кто-то опасается, а кто-то просто не знает всей истории. Что ж, эта книга поможет многим раскрыть глаза на захватывающий мир крипты, которая на самом деле не имеет никакой практической ценности кроме той, что может служить быстрым и удобным средством обмена. А именно – деньгами.
Именно тогда началась гражданская война. Инженеры Blockstream стали кричать на всех углах, что биткойн достиг своего предела, началась цензура в форумах. Это делалось в целях продвижения своей Liquid Network, с которой они имели навар. Впоследствии оказалось, что крупнейшие инвесторы Blockstream происходят из финансовой индустрии, в числе которых была французская группа AXA. Если они решили развалить процесс развития биткойна путём постепенного ухудшения изнутри, то это им удалось. Кстати, об этом предупреждали ещё в 2014 году некоторые светлые головы. BTC сегодня – это уже не тот старый добрый биткойн, а немощный калека.
Параллельно был централизован процесс разработки. Изначально присутствовал некоторый плюрализм. Прошли годы, прежде чем началось открытое продвижение LN в качестве альтернативы блокчейну. Захват власти был медленным и методичным. Слабость руководства ван дер Лаана сыграла заговорщикам на руку, и они эффективно воспользовались идеей «консенсуса разработчиков» для получения права вето на любые изменения софта, к лучшему или худшему. Помимо ограничения размера блоков, им удалось избавиться от смарт-контрактов, которыми сейчас славится Ethereum. Также они ограничили вдвое размер данных, которые можно прицепить к блокчейну для новых продуктов – так называемый OP_RETURN. Люди уже запустили проекты для этих 80 байт, а тут раз – получайте ограничение в 40 байт. Именно тогда Виталик Бутерин, насмотревшись на всё это, решил делать свой эфир на чём угодно, только не на протоколе, разработчики которого столь враждебны по отношению к нему. Креативные умы пошли к нему в компанию. По мнению оставшихся «гуру» Bitcoin Core, пользователи биткойна должны быть подобны членам религиозной общины, которым спускаются сверху правила поведения.
Не все были согласны с подобным волюнтаризмом кодеров, которые возомнили себя пресс-секретарями и владельцами биткойна. Не нравится – бери и пиши свой код, который мы в проект включать не станем. Так и случилось. Первая альтернативное решение называлось BitcoinXT, которое было всё ещё совместимо с Bitcoin Core. В его рамках Херн с коллегами сформулировали предложение на улучшение кода BIP101, предусматривавшее возможность увеличения размера блока до 8 мегабайт к 2035 году. После принятия BIP101 XT стал бы твёрдым форком, то есть ответвлением проекта, несовместимым с предыдущими версиями. В поддержку BIP101 выступили многие из крупных майнеров. Разработчики Bitcoin Core были непреклонны, упирая на сохранение «консенсуса». Херн сделал вывод, что их проект не поддаётся реформированию и должен быть оставлен. Если на его сторону перейдёт большинство сообщества, то XT станет общепринятым стандартом, а «гуру» останутся со своей локальной версией альтернативного койна. Потому-то последние запустили широкомасштабную кампанию против BitcoinXT.
На их стороне оказался информационный ресурс, а именно админ ключевых ресурсов (сабреддита r/Bitcoin и bitcointalk.org) под ником Theymos. Он забанил «раскольников» XT и стал жестко модерировать дискуссии на реддите. Те, кто симпатизировал крупноблочникам, изгонялись из модераторов. Официальная причина – консенсус, как же без него. В саркастических комментариях не было недостатка, но добиться официального единомыслия на ресурсах, куда заходят все новички, у него получилось.
Затем начались DoS-атаки на майнеров, которые поддерживали XT. Как только переключаешься на него – становишься целью. И да, тебя удаляют с bitcoin.org, как это сделали с Coinbase. Вот она, цена самостоятельности.
Большинство в сообществе надеялось, что люди Bitcoin Core одумаются и начнут, наконец, увеличивать размер блоков. Они организовали несколько конференций, посвящённых масштабированию биткойна, на которых согласились на поднятие ограничения размера до 2 мегабайт (а не до 8, как в XT). В течение последующих лет этот компромисс был несколько раз подтверждён. Но каждый раз обещание оставалось несдержанным. И что же, майнеры переключились на XT? Нет, они предпочли единство и подчинение нарративу мелкоблочников. В качестве причины своего решения они отвечали Херну, что ожидают, что разработчики поднимут размер блока когда-нибудь к следующему декабрю. Стратегия «хранителей ключей» сработала.
Расстроенный Херн вышел из борьбы и написал статью, что у биткойна нет будущего в условиях, когда он контролируется горстью сектантов. С тех пор прошли годы. Цена BTC выросла стократно. Но альтернативной валюты из него не получилось. Пользователей загнали в депозитарные кошельки, а узкая клика разработчиков по-прежнему диктует условия. Зато он обогатил ранних инвесторов и породил криптоиндустрию, которая может дать нам когда-нибудь настоящие цифровые деньги.
Однако на том дело не закончилось. На смену BitcoinXT в качестве консервативной альтернативы Bitcoin Core пришёл Bitcoin Classic, который имел блоки в 2 мегабайта. Его продвигали Гевин Андресен и Джефф Гарзик. Их поддержала примерно половина сообщества, и это опять было мало, потому что для увеличения размера блока требовалась поддержка трёх четвертей. Майнеры продолжали надеяться на разработчиков Core, которые сами увеличат блок. Но половина – это тоже много, а у разработчиков тоже нервы не железные, и потому в феврале 2016 года они пошли на так называемое «гонконгское соглашение» (HKA), в рамках которого было оговорено увеличение размера блока до 2 мегабайт и введение SegWit – очень сложной технологии, облегчающей надстройку дополнительных слоёв наподобие LN. Это соглашение не предотвратило очередную волну DoS-атак, на этот раз против пользователей Bitcoin Classic. Был атакован и ресурс автора bitcoin.com. Китайский майнерский пул F2Pool атаковали сразу после того, как они объявили о желании всего лишь протестировать Classic. И опять стратегия запугивания оказалась эффективной. Bitcoin Core устоял, а его разработчики сорвали выполнение HKA.
Всё это протекало на фоне активной информационной войны, в ходе которой были сорваны поползновения переписать «белую книгу» Сатоси, чтобы новичкам было неизвестно об оригинальном дизайне биткойна.
Начало 2017 года ознаменовалось повторными исчерпаниями размера блоков, в результате стоимость транзакции выросла в 10 раз и превзошла доллар, приблизившись к стоимости перевода в Paypal. Появилась новая альтернатива – Bitcoin Unlimited, на которую тоже начались скоординированные атаки. Свыше половины нодов, которые отважились её поставить у себя, удалось «завалить». Во время всей этой драмы стала стремительно падать доля BTC на рынке, упав за полгода с 87% до 50%. Люди стали брать эфир и прочую альтернативную крипту.
В ответ на это была созвана новая конференция, на этот раз в Нью-Йорке. Новое, нью-йоркское соглашение (NYA). Договорились активировать SegWit после достижения порога в 80%, после чего в течение полугода раздвинуть блок до 2 мегабайт. Заметьте: сначала то, что нужно разработчикам, а потом – то, что нужно майнерам. И снова разработчики не торопились выполнить обещанное. А ситуация становилась горячей. Нагрузка на сеть росла, цена транзакции тоже. Группа разработчиков во главе с Джеффом Гарзиком написали новый проект по реализации NYA, который назвали SegWit2X. Снова запахло жареным. Если большинство майнеров с SegWit2X станут делать блоки в 2 мегабайта, то остальные, традиционные ноды, оказались бы за бортом, а хранители Bitcoin Core потеряли бы свои ключи. Снова демонизация, снова преследование. За что? Просто за то, что они хотели исполнения гонкогского и нью-йоркского соглашений! Сторонники Bitcoin Core в который раз продемонстрировали свое нежелание сотрудничать.
Ещё до заключения NYA была попытка заставить майнеров перейти на SegWit через так называемый мягкий форк, активированный пользователями – USAF. Она не удалась, а потом и официально договорились активировать SegWit к августу 2017 года. Но она подвигла группу майнеров на создание альтернативы на случай очередного несоблюдения договорённостей разработчиками Bitcoin Core. Был написан Bitcoin ABC (adjustable blocksize cap), при котором майнер сам может ставить свой предел размера блока без одобрения разработчиков. Это бы стало новым койном со своим блокчейном. Так зародился Bitcoin Cash.
Непосредственно после активации SegWit разгорелась кампания за отказ от удвоения размера блока. Её продвигали инженеры социальных сетей, админы биткойн-ресурсов и виднейшие представители Blockstream, которая, как мы знаем, занимается «продажей костылей» для мелкоблочного блокчейна. Они орали про угрозу корпоративного захвата и централизации индустрии. Им вторили разработчики Bitcoin Core, которые указывали, что SegWit уже смог поднять эффективный размер блока. В принципе, они были правы, но увеличение ограничилось всего 30%, а транзакции стали проводиться лишь незначительно быстрее. Theymos забанил компании, поддерживающие двойные блоки на подконтрольном ему bitcoin.org. Это был внушительный список, закрывавший в 2017 году почти всю индустрию, что не помешало владельцам ресурса упрекать эти компании в нежелании сохранить консенсус. Абсурд, да и только.
К концу 2017 года блокчейн стал распадаться на три цепи: SegWit1X, SegWit2X и Bitcoin Cash. Кому из них будет суждено сохранить оригинальное обозначение BTC? Разработчикам Bitcoin Core? И это при том, что подавляющее большинство хейшейта за удвоение блоков? Их это не смутило, и, вместо того, чтобы признать своё поражение, они стали ещё более агрессивны и попытались привлечь на свою сторону правительство. Они назвали SegWit2X «серьёзной кибератакой», стали угрожать судебным преследованием и пожаловались регуляторам из SEC. Пошли волны фейковых отзывов на кошельки провайдеров, спамовые атаки на @bitcoin.com, DoS-атаки, очернительские кампании в интернет-СМИ. Майнерам предлагалось заткнуть рот и ставить софт от Bitcoin Core.
Это непрестанное давление возымело эффект. Измотанные атаками компании стали отказываться от SegWit2X. В дополнение к этому, криптовалютная биржа BitFinex, которая не подписала в своё время NYA, решила, что символ BTC будет присваиваться не по большинству хешрейта, а на основании пресловутого «консенсуса». Этому примеру последовали и некоторые другие биржи. Неразбериха с курсами и обозначениями побудила процессор платежей BitPay призвать к отказу от SegWit2X. В конце концов, сторонники удвоения блоков сдались, заявив об отказе от своих намерений. Нью-Йоркское соглашение оказалось тоже провалено. Всем было продемонстрировано, что разработчики Bitcoin Core захватили BTC и двигают его в нужном им направлении.
Но кое у кого уже был готов план Б. Три дня спустя после отмены SegWit2X Гевин Андресен объявил Bitcoin Cash, который получил обозначение BCH, продолжением оригинального проекта биткойна. Пусть BTC и вырос впоследствии в цене, это не стало оправданием философии мелкоблочников. Биткойн, как дешёвые и быстрые деньги, живёт и развивается. Он просто задержался на несколько лет.
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
У многих имеется впечатление, что биткойн – несокрушимая вещь, не подверженная стороннему вмешательству. Это не так. Ваши средства могут быть конфискованы, если они хранятся в депозитарном кошельке. Так случается сплошь и рядом. Правительство может пометить койн как вызывающий подозрения, и когда он прибудет на одну из централизованных площадок обмена, площадка заморозит соответствующий счёт и проинформирует правительство. Даже если этого не случится, но подозрительные койны засветились на подобных площадках в прошлом, правительство будет знать имя как минимум одного из предыдущих их обладателей. Система довольно прозрачная, так что это далеко не наличные. Биткойн не сможет полностью оградить простого смертного от внешнего мира и внимания правительств. Однако, если не пользоваться депозитарными кошельками и площадками для обмена, жизнь становится легче.
Хвалёная децентрализация BTC – скорее миф, чем правда. Как известно, это опенсорс-проект. То есть код открыт и каждый может его изменить. Но, изменив, он не сможет навязать его другим. Для принятия в проект ему нужно подать своё изменение на рассмотрение узкому кругу лиц, кто имеет полномочие принимать или отвергать предложения. Да, разработка кода для открытой платформы – всё такой же социальный феномен, как и другая деятельность.
Первым «хранителем ключей» был Сатоси. В конце 2010 года он решил сойти и передал свои полномочия Гэвину Андресену. Тот поделился ими с несколькими другими для того, чтобы было кому продолжать, случись с ним что-нибудь. В принципе понятно, но при этом появился риск разномыслия в команде. В 2014 году Андресен тоже решил соскочить в науку и передал ключи Владимиру ван дер Лану, который впоследствии не занимался разрешением диспутов, а пускал вещи на самотёк. Протокол открытый, так что после ухода Сатоси его стали клонировать, и это хорошо в смысле децентрализации. Одной из главнейших причин клонирования было ограничение на размер блока. Проблемы были в том, что параллельные имплементации стали предметом атак «хранителей ключей», которые переименовали оригинальный протокол в Bitcoin Core. Атаки не ограничивались одними лишь словами. Не гнушались ни DoS, ни массовой цензурой, ни фейковыми рецензиями на чужой софт, ни очернительными кампаниями в социальных сетях.
Историю биткойна Роджер делит на четыре эры. Во время начального существования с 2009 по 2011 годы биткойн был предметом занятий технических фриков и либертарианцев с Сатоси во главе. Широкая публика о нём не знала ничего. Автор купил свои первые койны, сделав банковский перевод владельцу сайта первой торговой площадки. Каждый койн обошёлся меньше, чем за доллар. Правда, потратить их он не мог: никто не торговал за биткойны. Роджер с его memorydealers.com стал первым. Спрос появился сразу, и его запасы койнов приумножились.
Вряд ли кто из тех, кто видел этот рекламный щит, был в курсе, что такое биткойн. На это и был расчёт.
Вторую эру (2011-2014) определил бурный рост новой индустрии и заразительный оптимизм всего сообщества. Ключи хранил Андресен, которому помогал Майк Херн. Венчурных инвесторов было немного, за исключением самого Вера, которого прозвали Биткойн-Иисусом за своё просветительство. Сообщество взрывалось от радости, узнав о том, что битки принимает в качестве платежа очередная известная компания. Публика, потихоньку узнавая о крипте, была настроена чаще всего скептически, считая биткойн деньгами жуликов и фриков. И Андресен, и Херн были одинаково настроены касательно будущего биткойна, но в среде разработчиков уже начали формироваться фракции.
Потом была гражданская война 2014-2017 годов. С уходом Андресена фракции стали враждебны друг другу. Несколько ключевых разработчиков организовали собственную компанию Blockstream, которая впоследствии сыграла ключевую роль в захвате биткойна. Всё это время со стороны индустрии звучали призывы не ссориться и масштабировать технологию, но всё без успеха. Не помогли и несколько конференций, организованных для наведения мостов. Узколобые разработчики предпочитали лучшее, которое, как известно, враг хорошего. Широкой публике все эти дрязги были не известны, и индустрия получила очень серьёзный рост инвестиций. BTC стал ставить один рекорд роста за другим, достигнув 20 тысяч, притом, что провести транзакцию стоило дороже 50 долларов, а среднее время подтверждения превышало две недели. Появились первые компании, которые стали отказываться от биткойна. Нарратив сменился с цифровых денег на объект спекуляции. Руководитель Blockstream ясно выразился на этот счёт:
Биткойн – не для людей, которые живут меньше, чем на 2 доллара в день.
Сейчас мы живём в четвёртой эре. О биткойне знает каждый, однако не каждый в курсе, что он мало похож на то, что было задумано изначально. Сальвадор объявил BTC платёжным средством, не говоря слишком громко о том, что для этого правительство завело для граждан депозитарные кошельки под своим контролем. Оригинальное видение крупноблочников с широко доступным блокчейном успешно демонизировано. Биткойн перестал быть децентрализованным проектом. Однако этого не скажешь про всю криптоиндустрию.
За тем, что случилось, можно увидеть вполне осязаемые финансовые интересы. Биткойн представлял серьёзную угрозу доминирования мировой финансовой индустрии, будь то госбанки или частники. Им было, что терять. Уже в 2011 году автору пришлось иметь дело со спам-атаками и ботами, что укрепило его во мнении, что темой кто-то заинтересовался. В 2013 году начались первые дебаты о размере блока, и тогда первые волны дезинформации выпустил один из разработчиков Питер Тодд. Он дописался до утверждения, что для увеличения скорости нужно выходить в другие слои. То есть отказаться от использования биткойна. Замечательная инициатива, ничего не скажешь. Тогда и стали вырисовываться контуры того, что имеем сегодня: разогнать всех по депозитарным кошелькам и сделать BTC привилегией немногих. Он же предложил replace-by-fee (RBF): в случае конфликта транзакций выигрывает не та, которая пришла первой, а та, которая дороже. Это привело к введению возможности отменить платёж по желанию. Представляю, как обрадовались владельцы интернет-магазинов. Им ответили: «Зато безопасно!» Сказать по правде, в данное время триллионы денег переводятся далеко не так безопасно, как того требовали тогда мелкоблочники. Лучшее – враг хорошего. Продвижение новых изменений сопровождалось широкой пропагандистской кампанией, в которой, предположительно, оказались замешаны спецслужбы. Во всяком случае, о своей связи с ними писал один из ярых участников этих кампаний, у которого впоследствии хакнули электронную почту.
Программисту нужно чем-то зарабатывать на жизнь. На начальных этапах существования был создан фонд Bitcoin Foundation по типу линуксного. Но скандалы, плохое управление и недостаток прозрачности привели к его банкротству. Процесс разработки стал не децентрализованной утопией, а неясным действом разных группировок со всем джентльменским набором из тайных сделок, манипуляций и скупкой разработчиков. В конце 2014 года некоторые из ключевых разработчиков организовали Blockstream. Они добились успеха, не развивая биткойн, а калеча его, предлагая решения для проблем, ими же созданных.
Роджер Вер: они сломали биткойну ноги, чтобы продавать вам костыли