zuberst

На нижних нарах прямо подо мной заливисто храпел геофизик Женя Носов, справа внизу ему вторил Саня, а через пару минут к дуэту присоединился спящий рядом со мной на втором этаже Андрей, образовав ночное трио с храпящими внизу. Я толкнул Андрея в бок.

- Ты чего, - сонно пробормотал он.

- Не храпи!

- А я и не храплю, - лёжа на спине, очень чётко и ясно ответил Андрей. – Я храплю, когда на спине сплю, а сейчас не храплю.

После чего захрапел снова.

Я спрыгнул с нар и вышел на крыльцо. Вход на базу как обычно загораживала спящая стоя Ласка (лошади вообще редко ложатся на землю), давно уже облюбовавшая навес над крыльцом в качестве стойла. Около столовой спали собаки, свернувшись краковскими колбасками. С берёз медленно и печально опадала пожелтевшая листва. Пора было собираться домой…

Август подходил к концу. Мы уже заканчивали промывать пробы на Дунье, как неожиданно в шлих в пробах попёр чернющий, тяжёлый – дело запахло чем-то откровенно аномальным.

Шлих – то, что остаётся после промывки пробы. Самое, так сказать вкусное. Вся лёгкая мелочь и наоборот самые крупные камни при промывке убираются и остаётся тонкий тёмный порошок. Вот это и есть шлих. Нам, конечно же хотелось, чтобы в шлих был золотистого оттенка, но вместо этого нарвались на совершенно другое месторождение. Впоследствии выяснилось, что мы нарвались на месторождение вольфрамовых руд и, честно говоря, сложно сказать, что было круче – вольфрам или золото. Так что под конец сезона мы всё же нашли месторождение, хоть и не совсем то, что искали!

К концу месяца на базу пришли геофизики во главе с Женей Носовым, очень весёлым и жизнерадостным начальником. Они-то и жили в лагере, который мы отгрохали на Среднем Ниолсе. Точно так же, как и мы, геофизики закончили свою работу и теперь тоже готовились к отъезду, собирая грибы и коптя хариуса: на берегу Ниолса была организована замечательная коптильня.

Саня ходил охотиться, правда, не очень успешно – за неделю подстрелил одного здоровенного глухаря, очень старого и очень жёсткого. Андрей, как заядлый рыбак, носился по Ниолсу, ловя рыбу на мушку, сделанную из Белкиной шерсти – очень уж нравилась хариусам белая шерсть. Белка. Кстати, она была совсем не против, потому что ей за это доставались рыбьи потроха.

И все мы вместе с удовольствием наблюдали за противостоянием Ласки и геофиз-рабочего Валеры Назарова. Чем уж он не угодил лошади не знаю: то ли говорил очень громко, то ли ругался сильно, но она не оставляла его своим вниманием. Если Валера шёл за водой, то Ласка умудрялась опрокинуть полные вёдра, а потом убегала, радостно иго-гокая под громкие маты пострадавшей стороны. Могла за плечо куснуть – не сильно, но чувствительно, а то и на ногу наступить мимоходом. То и дело слышалось:

— Саня, да уйми ты уже свою лошадь, а то я из неё шашлык сделаю!

Ну, шашлык-то ещё поймать нужно, а у Валеры это ни разу не получилось.

Дня за три до вертолёта мы с Андреем отправились на другой берег Ниолса за брусникой, которой на местных мшаниках видимо-невидимо. Но не успели мы и одну банку насобирать, как услышали ружейные выстрелы – нас звали на базу. Что могло случится? Мы с Андреем побежали обратно, поскольку игнорировать подобные призывы нельзя.

На базе мы застали какие-то шумные приготовления. На берег Ниолса вытащили большую резиновую лодку, знаменитую оранжевую геологическую трёхсотку (т.е. рассчитанную на 300 кг груза), которую сейчас дружно накачивали.

— Начальство попросило перегнать лодку в их лагерь на Вишере! – объяснил Саня. – Еду я с Валерой. Поехали с нами! В устье Ниолса банька стоит, в ней и переночуем, а завтра лодку отдадим да порыбачим на устье. Вдруг да тайменя поймаем?

— Так вроде вечереет уже, - спросил Андрей. Он уже в то время обладал изрядной долей рассудительности.

— Да фигня какая – за пару часов домчимся, - махнул рукой Саня. – Успеем ещё по свету добраться.

Ох уж эта мне Санина уверенность!

Прихватив с собой котелок из-под примуса с сахаром и чаем, мы загрузились в лодку и отчалили в сторону Ниолса. Саня расположился на носу лодки с ружьём в руках (в то время ружья ещё выдавали геологам), мы с Андреем и с шестами в середине композиции, а Валера – рулевым на корме.

Почему с шестами? Горные речки мелкие, на вёслах по ним ходить сложно, а вот шестами толкаться очень даже удобно. До устья Вишеры плыть нам было километров десять, так что настроились на сплав очень серьёзно. Не успели мы проплыть и километра как Валера с Саней устроили фотосессию с пачки сигарет «Охотничьи», (в то время их ещё называли «Смерть на болоте»): Саня изображал утку, а Валера – охотника.

Проплывая мимо крутого берега, с которого свешивался кустик ягод, затеяли спор, что это за ягоды. Валера настаивал, что это голубика, а Саня доказывал, что черника. Тогда Валера привстал и схватился за куст. Лодку течением тащило дальше, поэтому он чуть было не сверзился в воду, благо Андрей в последний момент успел схватить его за ноги. Так и повис Валера между берегом и лодкой. С большим трудом удалось подтолкнуть лодку обратно, чтобы усадить Валеру на место, а не в реку, правда, пока мы проводили спасательную операцию, потеряли один шест. Так что дальше шли уже на двух шестах вместо трёх. Зато спор выиграл Валера – ягоды действительно были голубикой.

Так мы доплыли до горы с красивым названием Дайка. Смеркалось. Плыть по реке, огибая торчащие из воды камни и обходя перекаты, довольно сложно, но плыть, ориентируясь лишь по звуку и бурунам – совсем «весело». Время от времени мы во что-то врезались, лодку разворачивало, после чего Валера радостно орал:

— Жопом едем!

Пару раз мы застревали в темноте на перекатах, а один раз выскочили на огромный плоский валун и застыли на нём, как памятник Ивану Федоровичу Крузенштерну, человеку и пароходу. С большим трудом снявшись с постамента, мы продолжили путь и в какой-то момент Саня, сидевший на носу в качестве вперёдсмотрящего, увидел баню на берегу.

— Прибыли! – радостно заорал он.

Пристав к берегу и похватав свои успевшие промокнуть насквозь пожитки мы отправились в баню. Нужно было её протопить, чтобы обсушиться после ночного сплава, да и подкрепиться чаем не мешало, поскольку ничего другого мы с собой не взяли, понадеявшись на рыбалку. В предбаннике нашлись дрова, и Саня начал разжигать огонь в каменке, а Валера, подхватив котелок, направился за водой.

— Аккуратнее, там ступеньки нет! – крикнул Саня ему вслед.

— Мать, мать, мать… - послышалось с лесенки.

Котелок с сахаром и чаем оказался полностью залит водой, и если для чая это не слишком страшно, то сахар растворился полностью. Так что пришлось нам пить чай, запивая его сахарным сиропом.

На следующее утро мы с Валерой и Андреем потащили лодку в лагерь к начальнику, а Саня остался рыбачить на устье Ниолса, в надежде на самую большую рыбу.

Лодку мы отнесли, а вот с рыбалкой не повезло – хариус не клевал от слова совсем. То ли у него наступила осенняя хандра, то ли ещё что – но за пару часов не было ни одной поклёвки. Плюнув на рыбу, мы отправились обратно.

Идти десять километров обратно – совсем не то же самое, что плыть по реке. Даже ночью. Тем более что особо хороших троп вдоль Ниолса нет – кроме геологов там почти никто не бывает, а они редко ходят без особой надобности. Так что до Ниолсовской базы мы добрались уже к вечеру, замаявшиеся и уставшие. Хорошо хоть в лагере промывальщиков нас немножко подкормили.

А ещё через пару дней вертолёт отвёз нас в Пермь.

Закончились наши с Андреем полевые приключения и началась студенческая жизнь. А Ласку и Белку забрали к себе Саня и Ирина, решившие заняться фермерством.

P.S. Вот и закончилась моя история про первый полевой сезон. Надеюсь, всем понравилось? Как всегда, спрашивайте, критикуйте, советуйте - мне нравится с вами общаться. Если сильно понравилось, то можете поблагодарить, но не настаиваю; это уж как хотите)))

P.P.S. Очень рекомендую посмотреть фильм Михаила Заплатина "В горах Урала" 1987 года. Там сняты практически все места, про которые рассказывается в моих постах: и Ниолсовская база во всей красе, и Дунья, и хребет Хомгинёл с останцами и даже работа на моём горячо любимом шейкере показана. Там даже Саня есть - в шляпе, очках и с ружьём за спиной. Меня там нет, я в 1987 году уже в Туве работал - шурфы копал. Не повезло немного. Или наоборот, повезло. Кто знает. Ссылку на фильм выложу в комментариях - здесь правила сообщества не позволяют.

P.P.P.S. Беру отпуск на недельку - отдохнуть надо от такого писательского марафона. Не теряйте. Обязательно вернусь с новыми историями. С уважением, автор.

Но в тот момент кроме нас на базе никого не было – все были на работе в самых разнообразных местах участка. Единственное, что доставляло очень большое неудобство – клопы, которых завезли в незапамятные времена вместе с огромным ящиком списанных журналов и книг из Горьковской библиотеки. Их травили дихлофосом, вымораживали морозами, пытались выкурить трутовиками и пижмой; клопы дохли сотнями, но через недельку-другую снова возрождались, как фениксы из пепла. Причём, обосновались они только в рабочем доме – ни в командирской мансарде, ни в бане их не было.

Собственно, обустраивать на базе было нечего, так что практически сразу мы начали работу на Дунье. Саня делал новую промывалку, а мы с Андреем ходили копать пробы по новой горной линии, проходящей вдоль ручья.

База совершенно неожиданно оказалась самым настоящим проходным двором: раз в два-три дня мимо нас проходили туристические группы. Стояла она на туристической тропе, ведущей из Свердловской области в Пермскую, по которой шли любители сплавов, чтобы сплавиться по Ниолсу и Вишере. Как-то раз попались даже велотуристы, вычитавшие в книге Торопова про «прекрасную туристическую тропу» и решившие проехать по ней на велосипедах, которые весь поход тащили на себе. В общем, попали мы практически в самую настоящую цивилизацию.

Работа шла своим чередом: опять мы копали пробы, свозили их на Ласке к промывалке, а потом отправляли её домой: на базе, в знакомом месте лошадь совершенно успокоилась. Она совершенно самостоятельно уходила на базу и там дожидалась нашего возвращения, а наши собаки часто сопровождали её до дома.

И вот как-то раз Ласка с Чмонькой и Белкой в очередной раз отправились домой – скучно им смотреть, как мы пробы моем.  Добив привезённые пробы, мы тоже отправились на базу. Подходим, а около базы очередная группа туристов сидит.

С выпученными глазами. Нас увидали – обрадовались.

— Люди! – кричат. – Ура!! А то мы уж подумали, что с ума сошли! Идём, видим – дома стоят и хозяев нет. Решили дождаться, пообщаться. Вдруг из леса чёрная собака выбегает – нас облаяла и в дом забежала (кухню мы обычно не запирали, чтобы в плохую погоду собаки могли в ней прятаться). Следом за ней – белая собака. Тоже нас облаяла и в дом убежала. А за ними – лошадь! Мимо нас прошла, фыркнула и на крыльцо встала. Ждём-ждём, а людей всё нет и нет! Теремок какой-то!

А Белка с Чмонькой уже крутились возле туристов, выпрашивая себе какую-нибудь вкусняшку и только Ласка сурово смотрела на них с крыльца базы.

За продуктами

Раз в неделю нужно было сходить за продуктами к промывальщикам: наша бригада числилась у них в отряде, поэтому и продукты получали от них. Правда ходить за ними приходилось километра за три в одну сторону. Первый раз за продуктами отправился я: прихватил свой старый, но вместительный станковый рюкзак «Ермак» и отправился в путь. Тропа шла по лесу вдоль Ниолса и только перед самым лагерем промывальщиков проходила через болото. В то время болота для меня были в новинку, ходить я по ним ещё совсем не умел. Поэтому шёл по строго тропке, проваливаясь в некоторых местах по колено, хотя рядом была вполне симпатичная травка: не растоптанная сапогами и лошадиными копытами. Начальник промывальщиков щедрой рукой отсыпал мне полмешка картошки и пару десятков банок консервов, напоил чаем и благословил в обратный путь.

Честно говоря, брести по болоту с набитым рюкзаком оказалось гораздо сложнее, чем порожнему. Особенно по разбитой тропинке, когда совсем рядом с ней вполне прилично выглядящее поле, хоть и покрытое мхом. «Почему бы не пройтись по нему, а не тащиться по тропе по колено в грязи?» - подумал я и свернул в болото. Мысль о том, что тропа не просто так проложена именно в этом месте, как-то не посетила мою светлую голову.

Пройти по чистому болоту я успел буквально шагов 20 или 30, после чего провалился в болотину почти по пояс. Согласно закону инерции, моё тело продолжило движение вперёд, игнорируя резкую остановку ног. Проще говоря, я очень резко нагнулся, продолжая прерванное движение, из-за чего рюкзак перелетел через голову и воткнулся в землю, заставив меня согнуться и воткнуться головой в болото. Пускать пузыри в болоте в мои планы не входило, поэтому я очень аккуратно вытащил руки из лямок рюкзака, после чего не менее аккуратно выбрался обратно на тропинку, после чего вытащил на неё рюкзак. На базе я о своём приключении не рассказывал, хотя народ ещё долго удивлялся, почему картошка выглядит так, будто её на болоте выкопали.

Когда я собрался в очередной раз за продуктами, то Саня спросил:

— А что один идёшь? Взял бы лошадь, да поехал.

— Вот так вот взять и поехать? Она же дурная!

— Да ладно, она сейчас уже совсем ручная стала, - ухмыльнулся Саня.

Ох, сколько раз я зарекался верить Саниной ухмылке! Оседлав Ласку, я взгромоздился на лошадь. Андрей, собравшийся по случаю выходного дня на рыбалку, взял Ласку под уздцы и провёл её вместе со мной до края поляны, на которой стояла Ниолсовская база.

Ласка шла так, как будто всю жизнь под седлом ходила. На краю поляны Андрей отпустил повод и пошёл к речке, а я на лошади заехал в лес, где устроила лагерь очередная тургруппа. Когда я проезжал мимо них, гордо восседая на Ласке, то туристы радостно выскочили на встречу мне, на ходу фотографируя: когда ещё им доведётся встретить всадника на лихом коне. А в том, что конь лихой, им пришлось убедиться довольно быстро.

Проехав лесок, мы выехали на берег Среднего Ниолса. По всей видимости эта речка для Ласки была чем-то вроде края ойкумены, границей, за которую нельзя переступать. «Здесь водятся чудовища» - как писали на древних картах. Встречаться с чудовищами Ласке совершенно не хотелось, поэтому она просто повернула назад, несмотря на мои попытки управлять ей с помощью поводьев. Проезжая мимо туристов я услышал:

— Ой, а Вы уже обратно едете?

Изобразив на лице некое подобие улыбки, я проскакал мимо лагеря. На другом конце леска мне всё же удалось развернуть Ласку, и мы снова проехали мимо туристов, бросающих на нас удивлённые взгляды.

Мы опять выехали к Среднему Ниолсу. Ласка начала скакать, пытаясь сбросить меня, но я вцепился в неё, как клещ. Не потому, что я звезда родео, а просто страшно было до жути! Тогда она развернулась и снова влетела в лес, где начала бегать под деревьями, пытаясь сбить меня какой-нибудь веткой потолще. Мне приходилось лихо увертываться от веток. Время от времени мы пролетали мимо лагеря туристов, которые уже ничего не спрашивали, а просто пытались побыстрее убрать свои вещи с нашего пути, поскольку Ласка носилась по лесу, не разбирая пути.

В какой-то момент мне всё же удалось загнать Ласку в речку, где она совершенно неожиданно успокоилась. Так мы с ней по воде и дошли - доплыли до самого лагеря промывальщиков, чем довольно сильно их удивили.

— А почему по речке? – спросил меня начальник лагеря.

— Жарко, - ответил я, стараясь придать голосу побольше уверенности.

— Ну да, ну да… - пробормотал начальник, кутаясь в телогрейку.

На обратном пути Ласка совершенно спокойно шла под седлом и весьма быстро довезла меня с продуктами до дома.

P.S. Вот и написана очередная серия моей эпопеи. Заходите, читайте, пишите отзывы - мне нравится общаться с Вами!

Ирина ушла на Ниолсовскую базу с отмытыми шлихами и отчётами, а мы втроём, если не считать Чмоньки, Белки и Ласки, отправились ставить лагерь на Среднем Ниолсе.

В районе лагеря нас ждала самая настоящая тайга, а не хлипкое криволесье, в котором стоял наш первый лагерь. Вокруг места будущего лагеря высились настоящие лесные великаны: огромные лиственницы, кедры и пихты. Было из чего построить основание для новой палатки. Просто идеальное место для установки палатки и вообще проживания.

И мы постарались: каркас для палатки получился просто идеальным. Ровные брёвна в два венца под основание палатки, каркас из тонких елей, таких сухих, что звенели под ударами топора. Нарки и стол из таких же жердей, только аккуратно обструганных топором. Под самый конец строительства мы установили печку, после чего отправились обедать чем бог послал.

А бог послал нам в этот день котелок чая и кастрюлю вермишелевого супа с тушёнкой. Суп мы съели, сидя на нарках будущей палатки, а с чаем разбрелись кто куда. Саня завалился на нары, Андрей сел на брёвна основания, а я приземлился на печку. Рядом со мной прилегла Белка. Ласково светило солнце и даже комары не наглели, а кусали нежно и аккуратно.

Делая очередной глоток чая из кружки, я поднял голову. Прямо на меня в абсолютной тишине, как в замедленной съёмке, падала берёза! Очень-очень медленно. Каким-то невообразимым жабьим прыжком, роняя кружку и обливаясь горячим свежезаваренным чаем я прыгнул в сторону. Берёза с шумом врезалась в печку, в то самое место, где ещё секунду назад сидел я, хлестнув Белку тонкими веточками. Собака с визгом вылетела из-под печки и убежала прятаться за Ласку, меланхолично жующую траву в тени огромной лиственницы.

- Ну, и что это было? – спросил проснувшийся от шума, грохота и визга Саня, которого после сытного обеда разморило на солнышке.

- Берёза на меня упала! – ответил я.

- А кто визжал?

- Белка!

- А я-то подумал… - Саня сделал серьёзное лицо. – А ты чего такой мокрый?!

- Чаем облился.

- А-а-а!!! – многозначительно протянул Саня и уточнил, улыбаясь кривоватой ухмылкой. – Точно чаем?

Они с Андрюхой радостно заржали. Я не выдержал, и тоже рассмеялся. Белка высунула морду из-за спины Ласки, и не увидев больше ничего страшного, радостно подбежала к нам – вдруг можно будет получить ещё сухарик, а Чмонька под шумок спёрла кусок мяса из кастрюли с супом.

Берёзу распилили на дрова, Чмоньку отругали и наконец-то поставили шикарную палатку, в которой было всё было сделано с любовью и на совесть; блестело и переливалось, хоть на выставку достижений народного хозяйства её посылай. На вечерней связи начальник отряда Виктор Яковлевич пообещал назавтра зайти к нам в гости.

Как и обещал, на следующий день Виктор Яковлевич пришёл в лагерь. Осмотревшись, он остался очень доволен и лишь слегка хитро улыбался в бороду. Причину его настроения мы смогли по достоинству оценить на следующий день. А сейчас начальство изволило отужинать и переночевать в палатке. Наутро, проснувшись и позавтракав, Виктор Яковлевич объявил:

- Оставляйте палатку и сегодня же переезжайте на Ниолсовскую базу. Нужно будет отработать Дунью (ручей, протекающий неподалеку от базы и чаще всего называемый Дунькой).

- А как же Ниолс? – удивился Саня.

- Дунья сейчас важнее, - ответил Виктор Яковлевич, поглаживая бороду.

Вот так, не успев устроиться на новом месте и чуть было не получив берёзой по голове, мы снова переезжали на новое место.

Продолжение следует...

Хотя отпускать с повода её всё же не решились: мало ли что этой даме может взбрести в голову. Так до лагеря и добрались, где привязали её на ночь возле дерева, после чего поужинали и легли отдыхать. А утром оказалось, что эта зверюга ночью умудрилась отвязаться, сожрать полведра супа, оставленного на утро, после чего зацепилась уздечкой за скамейку и так и простояла до утра в столовой.

Практически с первого дня Ласку стали приручать ходить под грузом, правда без цирка практически ни разу не обходилось. Когда одевали на неё грузовое седло, то Ласка в обязательном порядке надувала пузо, чтобы мы не могли затянуть подпругу. Тогда кто-нибудь щелкал ей по носу, после чего она резко выпускала воздух и в этот момент нужно было быстро затянуть подпругу, и при этом постараться увернуться от её зубов, а зубки у лошади – ого-го какие!

Поначалу ходили с ней за пробами вдвоём, но со временем стал ходить кто-нибудь один, тем более что Ласка заднего провожатого не любила, и норовила кинуть в него грязью, подцепив её задней ногой. И метко кидала, снайпер!

А ещё через несколько дней нашу бригаду ожидало новое пополнение. Совершенно неожиданно в наш лагерь пришла группа туристов. Шли они из Свердловской области в Пермскую по знаменитой у всех туристов Урала книге Торопова «По голубым дорогам Прикамья» и абрису, нарисованному на тетрадном листе и скопированном из какого-то кошмара топографа. Нормальную карту в те времена найти было практически невозможно, поэтому туристы ходили с абрисами, перерисованными друг у друга. Да я и сам в походах на первом курсе пользовался подобными «картами». В общем, вместо Ниолса и Вишеры они вышли в наш лагерь. В принципе, не очень страшная ошибка, а если точнее, то им офигенно повезло – мы поправили их абрис, объяснили, как лучше выйти к Вишере, так что ребята были весьма довольны. А перед уходом попросили забрать к себе собаку, которая увязалась за ними ещё в Тахте – маленьком посёлке на границе Пермской и Свердловской областей.

- Выгонять её жалко, а с собой тащить некуда! Возьмите, она очень добрая – мы её Беляной назвали. Посмотрите какая она красивая!

- Ладно, оставляйте, - почесав в затылке, решил Саня. – Пристроим куда-нибудь.

Собственно говоря, Белка, как мы переименовали собачуху, особо и не рвалась идти за туристами – у нас в лагере ей понравилось гораздо больше, чем в походе фиг знает зачем. Характер у неё оказался как раз из тех, про которых говорят: «грозный защитник - залижет до смерти». Вот уж ей, в отличие от Чмоньки никогда не было скучно ходить с нами на профиль или с Лаской за пробами. С лошадью они вообще совершенно неожиданно сдружились: собака могла запросто вылизывать лошадиный нос или таскаться за ней, зацепившись за хвост.

Вот чем Белка отличалась от всех наших животных, так это завидным аппетитом - как-то раз мы с Андреем даже поспорили, за какое время она съест мешок сухарей, если её туда посадить: Я склонялся к двум часам, а Андрей настаивал на часе, поскольку сухари она сметала из миски со скоростью ракеты. До реализации идеи дело не дошло – Саня мешок сухарей для эксперимента не отдал.

Тем временем, мы закончили первую горную линию. Осталось только вывести с неё оставшиеся пробы. В этот раз идти за пробами досталось мне. За два рейса я вытащил 8 проб, поскольку на Ласку грузили обычно по 4 пробы за раз. На профиле оставалось ещё 6 проб. Делать ещё два рейса мне жутко не хотелось, хотелось уже побыстрее перевезти пробы и отдохнуть в лагере за чашкой чая. Так что решил я последним рейсом вывезти все оставшиеся пробы, тем более что обратная дорога под гору - ну что она, не справится что ли?

Аккуратно загрузил пятую пробу – Ласка вроде не против. Загрузил шестую. Стоит спокойно. «Вот и славненько!» обрадовался я и повёл лошадь с пробами в лагерь. Вот только Ласка стала мне на пятки наступать, поторапливать – всё же идти-то ей тяжело, тоже хочет побыстрее до дома добраться. Я шаг прибавлю, а она снова на пятки, я ещё прибавлю - а она опять! В итоге оставшиеся 3 километра мы с Лаской неслись как олимпийские чемпионы по бегу с препятствиями, поскольку коряги и валяющиеся под ногами деревья никто с профиля не убирает, какой идиот по профилю бегать-то будет?!

Перед самым лагерем нужно было форсировать заболоченный ручей, который за время работы мы так размесили, что проходить по нему нужно было очень и очень аккуратно. А какое тут аккуратно, когда за мной летит полтонны мяса, костей и глины с камнями?! Пробежать по ручью я успел буквально пару шагов, после чего всё же провалился в него по пояс. В голове только промелькнуло, что если лошадь сейчас по мне пробежится, то закапывать меня не нужно будет, вобьёт в этот самый ручей по самую макушку. И вдруг сзади фырканье. Остановилась лошадка!

После ручья до лагеря дошли уже спокойно. Правда, по ушам я всё-таки схлопотал, только не от лошади, а от Сани, за то, что лошадь перегрузил, после чего ещё полчаса выгуливал Ласку вокруг лагеря, чтобы она остыла и успокоилась.

Кривой профиль

Новую горную линию нам задали на водоразделе между хребтами Хомгинёл и Молебный камень. Всё бы ничего, вот только это классическая горная тундра, без деревьев и даже без кустарника. Хорошо задавать горную линию в лесу – всегда можно зарубку на дереве отметить, да и вешку вырубить не проблема, деревьев вокруг тьма-тьмущая. А как профиль на горе задавать? Правильно – тащить вешки на себе. Два километра – 40 вешек. Плюс ещё пяток на всякий случай. Целый день мы заготавливали вешки, увязывали их пучками, а на следующий день отправились задавать горную линию.

Идти с вешками по лесу не самое весёлое занятие. Они норовят разъехаться из мешка в разные стороны, цепляются за деревья, кусты и ветви. В конце концов, они просто тяжёлые! А ведь нам предстояло пройти километра три по старой горной линии до Хомгинёла, после чего ещё на километр подняться вдоль него до водораздела. А я ещё тащил на шее свою любимую зенитку – свой старый добрый фотоаппарат «Зенит-Е», который тоже добавлял веса в общую композицию.

На горе нас накрыл туман, точнее даже не туман, а облако, настолько густое оно было, прямо как молочный кисель – хоть ложкой его ешь. Но поскольку ложек у нас не было, то мы продолжили путь к перевалу.

И вот в тумане стали проявляться останцы Хомгинёла. Казалось, будто в древние времена море, бушевавшее на вершине хребта, неожиданно окаменело, и сейчас мы шли между вздыбившихся в последнем рывке каменных волн, возникавших в густом тумане.

Горы постоянно разрушаются: их размывает вода и снег, разламывают морозы, развеивают ветры. Самые мягкие породы разрушаются довольно быстро и тогда на вершинах гор остаются скалы причудливой формы – останцы. Урал богат на них — это и Каменный город неподалёку от Перми, и Чёртово городище вблизи от Екатеринбурга, и знаменитые на весь мир великаны Мань-Пупу-Нёра. Останцы на Хомгинёле может и не такие величественные, но по-своему они очень красивы.

Под одной из каменных волн мы решили устроить привал с перекусом – какой же геолог не любит выпить кружку чая по любому поводу! Белка с Чмонькой радостно носились вокруг нас друг за дружкой: общительная Белка даже бабушку Чмоньку умудрялась заразить своей неуёмной энергией.

Внезапно из-за останца выскочил здоровенный заяц. Обалдели все: и мы, и собаки, и заяц. Первым очухался косой и резким рывком заскочил на вершину ближайшего останца. Собаки, ругаясь на своём собачьем языке, путались запрыгнуть на останец, да куда там! Прыгучесть у них совсем не та, что у зайца. Дождавшись, когда собаки чуть-чуть отвлекутся, косой длинным прыжком соскочил с останца и скрылся в тумане. Ищи зайца в поле!

Но пора было приступать к работе. Саня размотал 50-метровый шнур и пошёл вперёд по компасу. Следом за ним шёл Андрей и втыкал вешки каждые 50 метров (то ещё занятие – воткнуть вешку в усыпанное камнями поле). Ну а последним шёл я: ловил конец мерного шнура, подписывал пикеты и тащил запас вешек в рюкзаке. Прокладывать профиль по компасу в горной тундре, да ещё и в тумане довольно сложно: ориентиров практически никаких не видно, поэтому приходится идти практически наобум, но мы справились. Правда, пикетов получилось больше, чем мы рассчитывали, исходя из карты – но мало ли что, а может это вообще топографы ошиблись, как сообщил Саня.

На следующий день мы с Андреем собрались на новый профиль. Заходить на профиль тем же путём, что мы шли вчера, нам совершенно не хотелось: долго, далеко и муторно. Нет, мы пойдём другим путём! Из лагеря поднимемся сразу к Молебному, перемахнём через него и сразу же окажемся возле профиля – быстро, легко и всего лишь пара километров вместо пяти. Главное, не забыть взять с собой лопаты, пробные мешки и банку консервированной ветчины на обед.

Погода стояла, что называется «миллион на миллион», светило яркое солнце и даже не верилось, что вчера было очень холодно, сыро и гадко – погода в горах меняется моментально. Мы довольно быстро забрались на Молебный Камень – месяц ходьбы по горам приучил нас легко преодолевать такие препятствия, как подъём на гору.

Выйдя наверх, мы увидели свой профиль во всей красе. Кривой змеёй он вихлял от Хомгинёла до Молебного и было удивительно, что мы всё же умудрились попасть в Молебный Камень, а не съехать куда-нибудь в долину реки Тошемки. Заодно стало ясно, откуда взялись лишние пикеты.

Налюбовавшись на окружающие пейзажи, мы начали спускаться с Молебного и практически сразу наткнулись на обширное снежное поле.

- Ха! – сказал Андрей. – А мы сейчас отсюда скатимся прямо на профиль!

Он сел верхом на пробный мешок и покатился вниз по склону, я последовал его примеру – с детства любил катание с горок! Андрей летел впереди, радостно размахивая руками и вдруг исчез! Откуда-то снизу до меня донеслись громкие маты и ругань. Примерно на середине снежника был наметён карниз, с которого Андрей и улетел вниз. Я судорожно пытался притормозить, да куда там! За долгие годы снег на горе превратился практически в лёд, поэтому я не мог воткнуть в него ни ногу, ни лопату, которую держал, так что, доехав до карниза, я точно так же ухнул вниз.

Нам с Андрюхой очень повезло, что высота, с которой мы сверзились, оказалась небольшой. Поэтому мы отделались только синяками на задней части своего организма, что вообще-то даже полезно для молодых людей, ищущих приключения на эту самую часть.

На обратном пути мы нашли на Молебном Камне огромные оленьи рога. Сейчас я бы на них и внимания не обратил: старые, позеленевшие, растрескавшиеся и с погрызенными мышами отростками, но в тот момент для нас это было что-то вроде находки пиратского сокровища на необитаемом острове! Крутизна какая! Конечно же мы их забрали и потащили в лагерь. По тундре протащили их легко и непринуждённо, но когда зашли в лес... Вот интересно, как олени по лесу ходят с этим бонсаем на голове? Мы же собрали все деревья, мимо которых проходили. Каждая ветка норовила зацепиться за рога и стащить их с наших плеч. С большим трудом мы всё же сумели дотащить рога до лагеря.

- Ну и нафига вам эта гадость? - поинтересовался Саня.

- Рукоятки для ножей сделаем! - гордо ответил Андрей и я радостно поддакнул ему.

Саня выдал нам ножовку по металлу и сказал:

- Ну тогда пилите.

И мы начали пилить. Пилиться рога не хотели, да к тому же жутко воняли. Пару отростков на рукоятки мы, конечно же, отпилили, но пользоваться ими совершенно не хотелось - очень уж они выглядели неказисто. Долго ещё один из отростков валялся у меня дома, так и не приспособленный под рукоятку.

...Профиль мы отработали за пару дней, после чего ещё неделя ушла на вывоз и промывку проб. Работы на этом участке были закончены, и мы собрались переезжать в новый лагерь, который должен был расположиться в двух километрах ниже по склону и ближе к Ниолсовской базе.

P.S. Какая-то неожиданно длинная история у меня получается. Конечно, первый сезон был богат на события, но я даже не предполагал, что настолько =) По моим прикидкам, материала ещё три части наберётся. Выдержите?