-Не бойся, малыш, больно больше не будет, пойдем со мной
Другие последствия нарушения техники безопасности на каруселях.
Другие последствия нарушения техники безопасности на каруселях.
Друзья, у меня плохие новости. Пишу со слезами на глазах.
Моды и Симбы больше нет (Новости по кошечке Моде (лейкоз и ФИП)
Моды не стало 24 мая. Сделали переливание крови 23.05. Прошло без осложнений. Но 24 мая оставили ь сердечная и дыхательная функции. Реанимационные действия не помогли.
Я не ожидала, что с Модой так произойдёт, тк она начала кушать сама, стала активнее.
Но начал быстро прогрессировпть лейкоз.
25 мая не стало Симбы. Симба был в очень плохом состоянии. Врачи сказали, что он ни ел, ни пил долгое время. Почему хозяева мне ничего не говорили, я не знаю.
Я бы отвезла его в клинику раньше.
Все отчёты, фото, счета в группе по котикам https://t.me/modaleikozfip_simbarakfip.
Завтра сделаю окончательные расчёты, после того съезжу в вет клинику.
Спасибо Всем кто помогал мне. Простите, если что.
Окончательные отчёты закреплены в группах.
Спасибо Все за поддержку.
Вопрос к юристам, возникший в результате обсуждения в одной из веток.
Ситуация
В плен попали 2 солдата. Под угрозой смерти предлагают одному из них сменить религию с христианства на ислам. Он соглашается. Для усиления эффекта, ему предлагают убить сослуживца , "повязав кровью". Солдат убивает сослуживца.
Учитывая, что сослуживца убили бы в любом случае, вне зависимости от действий первого солдата, а также, учитывая, что, откажись первый солдат, его убили бы тоже, как расценивает действия убийцы Фемида? Есть ли смягчающие или отягчающие обстоятельства? Какое наказание ждёт этого солдата при возвращении домой?
"28 лет назад, за отказ принять ислам, в чеченском плену был казнён русский солдат Евгений Родионов. 14 февраля 1996 года во время нахождения на блокпосте вместе с сослуживцами Андреем Трусовым, Игорем Яковлевым и Александром Железновым был захвачен в плен пятнадцатью боевиками бригадного генерала Ичкерии Руслана Хайхороева. После более трёх месяцев плена и жестоких пыток, Евгению было предложено снять нательный крест и принять ислам. Как потом признался террорист Руслан Хайхороев: «…У него был выбор, чтобы остаться в живых. Он мог бы веру сменить, но он не захотел с себя креста снимать. Бежать пытался…» Евгений повторил подвиг, который в XIII веке совершил князь Михаил Черниговский, в Орде его принуждали поклониться идолу Чингисхана, после отказа последовала казнь. Он повторил подвиг унтер-офицера Фомы Данилова, которому дикари Пулат-хана предлагали принять ислам, но тот предпочел смерть. В настоящее время, православный батальон им. Евгения Родионова успешно воюет в зоне СВО."
Взято из тг канала Многонационал.
Евгений Родионов. Русский герой.
Настолько мирная религия, что принять её заставляют под страхом смерти.
У меня отношение к смерти своеобразное, и мне хочется объяснить, почему я к смерти отношусь не только спокойно, но с желанием, с надеждой, с тоской по ней.
Мое первое яркое впечатление о смерти — разговор с моим отцом, который мне как-то сказал: «Ты должен так прожить, чтобы научиться ожидать свою смерть так, как жених ожидает свою невесту: ждать ее, жаждать по ней, ликовать заранее об этой встрече, и встретить ее благоговейно, ласково». Второе впечатление (конечно, не сразу, а много спустя) — смерть моего отца. Он скончался внезапно. Я пришел к нему, в бедную комнатушку на верхушке французского дома, где была кровать, стол, табуретка и несколько книг. Я вошел в его комнату, закрыл дверь и стал. И меня обдала такая тишина, такая глубина тишины, что я, помню, воскликнул вслух: «И люди говорят, что существует смерть! Какая это ложь!» Потому что эта комната была преисполнена жизнью, причем такой полнотой жизни, какой вне ее, на улице, на дворе я никогда не встречал. Вот почему у меня такое отношение к смерти и почему я с такой силой переживаю слова апостола Павла: Для меня жизнь — Христос, смерть — приобретение, потому что пока я живу в плоти, я отделен от Христа... Но апостол прибавляет дальше слова, которые меня тоже очень поразили. Цитата не точна, но вот что он говорит: он всецело хочет умереть и соединиться со Христом, но прибавляет: «Однако, для вас нужно, чтобы я остался в живых, и я буду продолжать жить». Это последняя жертва, которую он может принести: все, к чему он стремится, на что он надеется, чего он делает, он готов отложить, потому что он нужен другим.
Смерть я видел очень много. Я пятнадцать лет работал врачом, из которых пять лет на войне или во французском Сопротивлении. После этого я сорок шесть лет прожил священником и хоронил постепенно целое поколение нашей ранней эмиграции; так что смерть я видел много. И меня поразило, что русские умирают спокойно; западные люди чаще со страхом. Русские верят в жизнь, уходят в жизнь. И вот это одна из вещей, которые каждый священник и каждый человек должен повторять себе и другим: надо готовиться не к смерти, надо готовиться к вечной жизни.
О смерти мы ничего не знаем. Мы не знаем, что происходит с нами в момент умирания, но хотя бы зачаточно знаем, что такое вечная жизнь. Каждый из нас знает на опыте, что бывают какие-то мгновения, когда он живет уже не во времени, а такой полнотой жизни, таким ликованием, которое принадлежит не просто земле. Поэтому первое, чему мы должны учить себя и других, это готовиться не к смерти, а к жизни. А если говорить о смерти, то говорить о ней только как о двери, которая широко распахнется и нам даст войти в вечную жизнь.
Но умирать все-таки не просто. Что бы мы ни думали о смерти, о вечной жизни, мы не знаем ничего о самой смерти, об умирании. Я вам хочу дать один пример моего опыта во время войны.
Я был младшим хирургом в прифронтовом госпитале. У нас умирал молодой солдатик лет двадцати пяти, моих лет. Я пришел к нему вечером, сел рядом и говорю: «Ну, как ты себя чувствуешь?» Он посмотрел на меня и ответил: «Я сегодня ночью умру". — «А тебе страшно умирать?» — «Умирать не страшно, но мне больно расставаться со всем тем, что я люблю: с молодой женой, с деревней, с родителями; а одно действительно страшно: умереть в одиночестве». Я говорю: «Ты не умрешь в одиночестве». — «То есть как?» — «Я с тобой останусь». — «Вы не можете всю ночь просидеть со мной...» Я ответил: «Конечно, могу!» Он подумал и сказал: «Если даже вы и просидите со мной, в какой-то момент я этого больше сознавать не буду, и тогда уйду в темноту и умру один». Я говорю: «Нет, вовсе не так. Я сяду рядом с тобой, и мы будем разговаривать. Ты мне будешь рассказывать все, что захочешь: о деревне, о семье, о детстве, о жене, обо всем, что у тебя в памяти, на душе, что ты любишь. Я тебя буду держать за руку. Постепенно тебе станет утомительно говорить, тогда я стану говорить больше, чем ты. А потом я увижу, что ты начинаешь дремать, и тогда буду говорить тише. Ты закроешь глаза, я перестану говорить, но буду тебя держать за руку, и ты периодически будешь жать мне руку, знать, что я тут. Постепенно твоя рука, хотя будет чувствовать мою руку, больше не сможет ее пожимать, я сам начну жать твою руку. И в какой-то момент тебя среди нас больше не будет, но ты уйдешь не один. Мы весь путь совершим вместе». И так час за часом мы провели эту ночь. В какой-то момент он действительно перестал сжимать мою руку, я начал его руку пожимать, чтобы он знал, что я тут. Потом его рука начала холодеть, потом она раскрылась, и его больше с нами не было. И это очень важный момент; очень важно, чтобы человек не был один, когда уходит в вечность.
Но бывает и по-другому. Иногда человек болеет долго, и если он тогда окружен любовью, заботой — умирать легко, хотя больно (я об этом тоже скажу). Но очень страшно, когда человек окружен людьми, которые только и ждут, как бы он умер: мол, пока он болеет, мы пленники его болезни, мы не можем отойти от его койки не можем вернуться к своей жизни, не можем радоваться своим радостям; он, как темная туча, висит над нами; как бы он умер поскорее... И умирающий это чувствует. Это может длиться месяцами. Родные приходят и холодно спрашивают: «Ну как тебе? ничего? тебе что-нибудь нужно? ничего не нужно? ладно; ты знаешь, у меня свои дела, я еще вернусь к тебе». И даже если голос не звучит жестоко, человек знает, что его посетили, только потому что надо было посетить, но что его смерти ждут с нетерпением.
А иногда бывает иначе. Человек умирает, умирает долго, но он любим, он дорог; и сам тоже готов пожертвовать счастьем пребывания с любимым человеком, потому что это может дать радость или помощь кому-то другому. Я позволю себе сейчас сказать нечто личное о себе.
Моя мать в течение трех лет умирала от рака; я за ней ходил. Мы были очень близки, дороги друг другу. Но у меня была своя работа, — я был единственным священником лондонского прихода, и кроме того раз в месяц должен был ездить в Париж на собрания Епархиального совета. У меня не было денег позвонить по телефону, поэтому я возвращался, думая: найду я мать живой или нет? Она была жива, — какая радость! какая встреча! .. Постепенно она стала угасать. Бывали моменты, когда она позвонит в звонок, я приду, и она мне скажет: «Мне тоскливо без тебя, побудем вместе». А бывали моменты, когда мне самому было невмоготу. Я поднимался к ней, оставляя свои дела, и говорил: «Мне больно без тебя». И она меня утешала о своем умирании и своей смерти. И так постепенно мы вместе уходили в вечность, потому что когда она умерла, она с собой унесла всю мою любовь к ней, все то, что между нами было. А было между нами так много! Мы прожили почти всю жизнь вместе, только первые годы эмиграции жили врозь, потому что негде было жить вместе. Но потом мы жили вместе, и она меня знала глубоко. И как-то она мне сказала: «Как странно: чем больше я тебя знаю, тем меньше я могла бы о тебе сказать, потому что каждое слово, которое я о тебе сказала бы, надо было бы исправлять какими-нибудь дополнительными чертами». Да, мы дошли до момента, когда знали друг друга так глубоко, что сказать друг о друге ничего не могли, а приобщиться к жизни, к умиранию и к смерти — могли.
И вот мы должны помнить, что каждый умирающий в таком положении, когда какая бы то ни была черствость, безразличие или желание «наконец бы это кончилось» — невыносимы. Человек это чувствует, знает, и мы должны научиться преодолевать в себе все темные, мрачные, скверные чувства и, забывая о себе, глубоко задумываться, вглядываться, вживаться в другого человека. И тогда смерть делается победой: О смерть, где твое жало?! О смерть, где твоя победа? Воскрес Христос, и мертвых ни один во гробе...
Я хочу сказать еще нечто о смерти, потому что то, что я уже сказал, очень лично. Смерть нас окружает все время, смерть — это судьба всего человечества. Сейчас идут войны, умирают люди в ужасном страдании, и мы должны научиться быть спокойными по отношению к собственной смерти, потому что мы в ней видим жизнь, зарождающуюся вечную жизнь. Победа над смертью, над страхом смерти заключается в том, чтобы жить глубже и глубже вечностью и других приобщать к этой полноте жизни.
Но перед смертью бывают другие моменты. Мы не сразу умираем, не просто телесно вымираем. Бывают очень странные явления. Мне вспоминается одна наша старушка, такая Мария Андреевна, замечательное маленькое существо, которая как-то ко мне пришла и говорит: «Отец Антоний, я не знаю, что с собой делать: я больше спать не могу. В течение всей ночи в моей памяти поднимаются образы моего прошлого, но не светлые, а только темные, дурные, мучающие меня образы. Я обратилась к доктору, просила дать мне какое-нибудь снотворное, но снотворное не снимает это марево. Когда я принимаю снотворное, я больше не в силах как бы отделить от себя эти образы, они делаются бредом, и мне еще хуже. Что мне делать?» Я ей тогда сказал: «Мария Андреевна, знаете, я в перевоплощение не верю, но верю, что нам дано от Бога пережить нашу жизнь не раз, — не в том смысле, что вы умрете и снова вернетесь к жизни, а в том, что сейчас с вами происходит. Когда вы были молоды, вы, в узких пределах своего понимания, порой поступали нехорошо; и словом, и мыслью, и действием порочили себя и других. Потом вы это забыли и в разном возрасте продолжали в меру своего понимания поступать подобно, опять-таки, себя унижать, осквернять, порочить. Теперь, когда у вас больше нет сил сопротивляться воспоминаниям, они всплывают, и каждый раз, всплывая, как бы говорят вам: Мария Андреевна, теперь что тебе за восемьдесят лет, почти девяносто — если бы ты оказалась в том же положении, которое тебе сейчас вспоминается, когда тебе было двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят лет, ты поступила бы так, как поступила тогда? Если вы можете глубоко вглядеться в то, что было тогда, в свое состояние, в события, в людей и сказать: нет, теперь, со своим опытом жизни, я ни за что не могла бы сказать это убийственное слово, не могла бы так поступить, как я поступила! — если вы можете это сказать всем своим существом: и мыслью, и сердцем, и волей, и плотью своей, — это от вас отойдет. Но будут приходить другие, еще и еще другие образы. И каждый раз, когда будет приходить образ, перед вами Бог будет ставить вопрос: это твой прошлый грех или это все еще твой теперешний грех? Потому что если вы когда-то возненавидели какого-нибудь человека и не простили ему, не примирились с ним, то тогдашний грех — ваша теперешняя греховность; она от вас не отошла и не отойдет, пока вы не покаетесь».
В этом же роде могу дать и другой пример. Меня вызвала однажды семья одной нашей ветхой старушки, светлой-пресветлой женщины. Она явно должна была умереть в тот же день. Она поисповедалась, и напоследок я ее спросил: «А скажите, Наташа, вы всем и все простили или у вас какая-то заноза еще есть в душе?» Она ответила: «Всем я простила, кроме своего зятя; ему не прощу никогда!» Я сказал на это: «В таком случае я не дам вам разрешительной молитвы и не причащу Святых Таин; вы уйдете на суд Божий и будете отвечать перед Богом за свои слова". Она говорит: «Ведь я сегодня умру!» — «Да, вы умрете без разрешительной молитвы и без причащения, если не покаетесь и не примиритесь. Я вернусь через час» — и ушел. Когда через час я вернулся, она меня встретила сияющим взором и говорит: «Как вы были правы! Я позвонила своему зятю, мы объяснились, примирились — он сейчас едет ко мне, и я надеюсь, до смерти мы друг друга поцелуем, и я войду в вечность примиренная со всеми».
Митрополит Антоний Сурожский
P.S.
✒️ Я перестал читать комментарии к своим постам и соответственно не отвечаю на них здесь. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
1. Это самая болезненная смерть, когда-либо изобретенная человеком, термин "мучение" тут актуален, как никогда.
2. Это наказание было, в первую очередь, для самых "отмороженных" и злобных мужчин-преступников.
3. Иисус был раздет донага, Его одежда поделена между римскими воинами. «Делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребий» (Псалом 21). 4. Распятие гарантировало Иисусу ужасную, медленную, мучительную смерть.
5. Колени Иисуса были согнуты под углом около 45 градусов. Он был вынужден нести собственный вес мышцами бедра, что не является анатомически правильным положением, которое можно сохранять более чем на несколько минут без судорог в мышцах бёдер и голени.
6. Весь вес Иисуса давил на Его ноги с гвоздями, пробитыми через них. Поскольку мышцы ног Иисуса быстро уставали, вес Его тела должен был быть перенесен на Его запястья, руки и плечи.
7. Через несколько минут после того, как Его положили на Крест, плечи Иисуса были вывихнуты. Минуты спустя локти и запястья Спасителя также оказались вывихнутыми.
8. Результатом этих вывихов является то, что Его руки должны были быть на 23 см. длиннее, чем обычно.
9. Кроме того, в Псалме 21:15 было исполнено пророчество: «Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались». Данный пророческий псалом очень точно передает чувства Христа на кресте.
10. После того, как были вывихнуты запястья Иисуса, локти и плечи, вес Его тела через руки вызвал давление на мышцы грудной клетки.
11. Это заставило Его грудную клетку вытянуться вверх и наружу, в самом неестественном состоянии. Его грудная клетка постоянно находилась в состоянии максимального вдоха.
12. Чтобы выдохнуть, Иисус должен был опереться на пробитые гвоздями ноги и поднять собственное тело, позволив грудной клетке двигаться вниз и внутрь, чтобы выпустить воздух из легких.
13. Его легкие находились в состоянии покоя с постоянным максимальным вдохом. Распятие - катастрофа с точки зрения медицины.
14. Проблема заключалась в том, что Иисус не мог свободно опереться на ноги, потому что мышцы Его ног, согнутые под углом 45 градусов, затекли и чрезвычайно болели, постоянно находясь в судорогах и в анатомически невероятно неправильном положении.
15. В отличие от всех голливудских фильмов о Распятии, жертва была чрезвычайно активна. Распятая жертва была физиологически вынуждена передвигаться вверх и вниз по кресту, на расстояние около 30 см. чтобы дышать.
16. Процесс дыхания вызывал мучительную боль, смешанную с абсолютным ужасом удушья.
17. Поскольку распятие продолжалось 6 часов, Иисус все меньше и меньше мог переносить свой вес на ноги, так как Его бедра и другие мышцы ног всё более и более слабели. Увеличивалось смещение Его запястий, локтей и плеч, а дальнейшее поднятие Его грудной клетки делало Его дыхание все труднее и труднее. Через несколько минут после распятия Иисус стал страдать сильной одышкой.
18. Его движения вверх и вниз на Кресте, чтобы дышать, доставляли мучительную боль Его запястьям, Его ступням и вывихнутым локтям и плечам.
19. Движения становились менее частыми по мере того, как Иисус становился все более изможденным, но ужас неминуемой смерти от удушья заставлял Его продолжать прилагать усилия что-бы дышать.
20. У мышц ног Иисуса развилась мучительная судорога от давления при попытках поднять собственное тело, чтобы выдохнуть.
21. Боль от двух раздробленных срединных нервов в Его запястьях буквально взрывалась при каждом движении.
22. Иисус был весь покрыт кровью и потом.
23. Кровь была результатом бичевания, которое чуть не убило Его, а пот - результатом Его попыток выдохнуть. К тому же, Он был совершенно наг, а вожди иудеев, толпы и воры по обе стороны креста издевались, ругались и смеялись над Ним. Кроме того, это наблюдала собственная мать Иисуса. Представьте Его эмоциональное унижение.
24. Физически тело Иисуса переживало целую серию ведущих к смерти истязаний. 25. Из-за того, что Иисус не мог поддерживать адекватную вентиляцию легких, Он находился в состоянии гиповентиляции.
26. Его уровень кислорода в крови начал падать, у него развилась гипоксия. Кроме того, из-за ограниченных дыхательных движений уровень углекислого газа в крови (СО2) начал повышаться, это состояние называется гиперкритическим.
27. Рост уровня СО2 заставлял Его сердце биться быстрее, чтобы увеличить приток кислорода и удалить СО2.
28. Дыхательный центр в мозгу Иисуса посылал срочные сообщения в Его легкие - дышать быстрее. Он начал тяжело дышать, судорожно хрипеть.
29. Физиологические рефлексы требовали от Него более глубокого дыхания, и Он невольно двигался вверх и вниз по Кресту гораздо быстрее, несмотря на мучительную боль. Мучительные движения спонтанно начинались несколько раз в минуту, к радости толпы, которая издевалась над Ним с римскими солдатами и синедрионом.
30. Однако, из-за пригвождения Иисуса к Кресту и Его увеличивающегося истощения, Он не может больше обеспечивать кислородом своё тело.
31. Гипоксия (недостаток кислорода) и Гиперкапния (обилие СО2) заставляли Его сердце биться все быстрее и быстрее, теперь у Него развилась Тахикардия.
32. Сердце Иисуса билось все быстрее и быстрее, его частота пульса, вероятно, составляла около 220 уд/мин.
33. Иисус ничего не пил в течение 15 часов, начиная с 6 вечера предыдущего вечера. Напомним, что Он пережил бичевание, которое чуть не убило Его.
34. Он истекал кровью по всему телу из-за бичевания, тернового венца, гвоздей в запястьях и ногах, а также множественными рваными ранами, полученными Им при избиениях и падениях.
35. Иисус уже был очень обезвожен, Его кровяное давление упало до минимума.
36. Его артериальное давление было, вероятно, около 80/50.
37. Он был в шоке первой степени, с гиповолемией (низкий уровень крови), тахикардией (чрезмерно быстрый пульс), тахипноэей (чрезмерно быстрым дыханием) и гипергидрозом (чрезмерным потоотделением).
38. Около полудня сердце Иисуса, вероятно, начало "пробуксовывать".
39. Легкие, вероятно, начали заполняться легочным отеком.
40. Это только усугубляло его дыхание, которое было уже сильно усложнено.
41. Иисус переживает сердечную и дыхательную недостаточность.
42. Иисус сказал: «Я жажду», потому что Его тело вопило о жидкости. "Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прильпнул к гортани моей, и Ты свел меня к персти смертной." (Псалтирь 21:16)
44. Иисус не мог дышать должным образом и медленно задыхался.
45. На этом этапе у Иисуса, вероятно, развилось нарушение кровообращения (Haemopericardium).
46. Плазма и кровь собрались в пространстве вокруг Его сердца, называемого перикардом. "сердце мое сделалось, как воск, растаяло посреди внутренности моей." (Псалтирь 21:15)
47. Эта жидкость вокруг Его сердца вызвала сердечную тампонаду (что мешало сердцу Иисуса биться правильно).
48. Из-за возрастающих физиологических потребностей сердца и развития Haemopericardium, Иисус, вероятно, в конечном итоге, получил разрыв сердца. Его сердце буквально лопнуло. Скорее всего, это стало причиной Его смерти.
49. Чтобы замедлить процесс смерти, солдаты установили на Крест небольшой деревянный уступ, который позволил бы Иисусу «привилегированно» нести свой вес на кресте.
50. Результатом этого было то, что на кресте могли умирать до девяти дней.
51. Когда римляне хотели ускорить смерть, они просто ломали ноги жертвам, заставив жертву удушиться в считанные минуты.
52. В три часа дня Иисус сказал: «Свершилось». В тот момент Он испустил Свой Дух и умер.
53. Когда солдаты пришли к Иисусу сломать Ему ноги, Он уже был мертв. Ни одна из частей Его тела не была сломлена во исполнение пророчеств.
54. Иисус умирал в течении шести часов, после самых мучительных и ужасающих пыток, когда-либо изобретенных.
55. Он умер, чтобы простые люди, такие как вы и я, могли наследовать Жизнь Вечную. "Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом." (2 к Коринфянам 5:21)
P.S.
✒️ Я перестал отвечать здесь на комментарии к своим постам. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Семья и дети
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
Мы, люди, всю нашу надежду после Бога возложили на заступление Богородицы. Мы эти слова повторяем часто, они нам стали привычны. А вместе с этим, перед лицом того, что совершалось вчера и сегодня, эти слова непостижимо страшны. Они должны являть или удивительную веру в Богородицу, или являют на самом деле, что мы не глубоко пережили в течение своей жизни этот призыв к помощи Божией Матери.
Перед нами гроб Господень. В этом гробе человеческой плотью предлежит нам многострадальный, истерзанный, измученный Сын Девы. Он умер; умер не только потому, что когда-то какие-то люди, исполненные злобы, Его погубили. Он умер из-за каждого из нас, ради каждого из нас. Каждый из нас несет на себе долю ответственности за то, что случилось, за то, что Бог, не терпя отпадения, сиротства, страдания человека, стал тоже Человеком, вошел в область смерти и страдания, за то, что Он не нашел той любви, той веры, того отклика, который спас бы мир и сделал невозможной и ненужной ту трагедию, которую мы называем Страстными днями, и смерть Христову на Голгофе. Скажете: Разве мы за это ответственны – мы же тогда не жили? Да! Не жили! А если бы теперь на нашей земле явился Господь – неужели кто-нибудь из нас может подумать, что он оказался бы лучше тех, которые тогда Его не узнали. Его не полюбили, Его отвергли и, чтобы спасти себя от осуждения совести, от ужаса Его учения, вывели Его из человеческого стана и погубили крестной смертью? Нам часто кажется, что те люди, которые тогда это совершили, были такими страшными; а если мы вглядимся в их образ – что мы видим?
Мы видим, что они были действительно страшны, но нашей же посредственностью, нашим измельчанием. Они такие же, как мы: их жизнь слишком узкая для того, чтобы в нее вселился Бог; жизнь их слишком мала и ничтожна для того, чтобы та любовь, о которой говорит Господь, могла найти в ней простор и творческую силу. Надо было или этой жизни разорваться по швам, вырасти в меру человеческого призвания, или Богу быть исключенным окончательно из этой жизни. И эти люди, подобно нам, это сделали.
Я говорю “подобно нам”, потому что сколько раз в течение нашей жизни мы поступаем, как тот или другой из тех, которые участвовали в распятии Христа. Посмотрите на Пилата: чем он отличается от тех служителей государства, Церкви, общественности, которые больше всего боятся человеческого суда, беспорядка и ответственности и которые для того, чтобы себя застраховать, готовы погубить человека – часто в малом, а порой и в очень большом? Как часто, из боязни стать во весь рост нашей ответственности, мы даем на человека лечь подозрению в том, что он преступник, что он – лжец, обманщик, безнравственный и т.д. Ничего большего Пилат не сделал; он старался сохранить свое место, он старался не подпасть под осуждение своих начальников, старался не быть ненавидимым своими подчиненными, избежать мятежа. И хотя и признал, что Иисус ни в чем не повинен, а отдал Его на погибель…
И вокруг него столько таких же людей; воины – им было все равно, кого распинать, они “не ответственны” были; это было их дело: исполнять приказание… А сколько раз с нами случается то же ? Получаем мы распоряжение, которое имеет нравственное измерение, распоряжение, ответственность за которое будет перед Богом, и отвечаем: Ответственность не на нас… Пилат вымыл руки и сказал иудеям, что они будут отвечать. А воины просто исполнили приказание и погубили человека, даже не задавая себе вопроса о том, кто Он: просто осужденный…
Но не только погубили, не только исполнили свой кажущийся долг. Пилат отдал им Иисуса на поругание; сколько раз – сколько раз! – каждый из нас мог подметить в себе злорадство, готовность надругаться над человеком, посмеяться его горю, прибавить к его горю лишний удар, лишнюю пощечину, лишнее унижение! А когда это с нами случалось и вдруг наш взор встречал взор человека, которого мы унизили, когда он уже был бит и осужден, тогда и мы, и не раз, наверное, по-своему, конечно, делали то, что сделали воины, что сделали слуги Каиафы: они завязали глаза Страдальцу и били Его. А мы? Как часто, как часто нашей жизнью, нашими поступками мы будто закрываем глаза Богу, чтобы ударить спокойно и безнаказанно – человека или Самого Христа – в лицо!
А отдал Христа на распятие кто? Особенные ли злодеи? Нет – люди, которые боялись за политическую независимость своей страны, люди, которые не хотели рисковать ничем, для которых земное строительство оказалось важней совести, правды, всего – только бы не поколебалось шаткое равновесие их рабского благополучия. А кто из нас этого не знает по своей жизни?
Можно было бы всех так перебрать, но разве не видно из этого, что люди, которые убили Христа, – такие же, как и мы? Что они были движимы теми же страхами, вожделениями, той же малостью, которой мы порабощены? И вот мы стоим перед этим гробом, сознавая – я сознаю! и как бы хотел, чтобы каждый из нас сознавал, – блаженны мы, что не были подвергнуты этому страшному испытанию встречи тогда со Христом – тогда, когда можно было ошибиться и возненавидеть Его, и стать в толпу кричащих: Распни, распни Его!..
Мать стояла у Креста; Ее Сын, преданный, поруганный, изверженный, избитый, истерзанный, измученный, умирал на Кресте. И Она с Ним соумирала… Многие, верно, глядели на Христа, многие, верно, постыдились и испугались и не посмотрели в лицо Матери. И вот к Ней мы обращаемся, говоря: Мать, я повинен – пусть среди других – в смерти Твоего Сына; я повинен – Ты заступись. Ты спаси Твоей молитвой, Твоей защитой, потому что если Ты простишь – никто нас не осудит и не погубит… Но если Ты не простишь, то Твое слово будет сильнее всякого слова в нашу защиту…
Вот с какой верой мы теперь стоим, с каким ужасом в душе должны бы мы стоять перед лицом Матери, Которую мы убийством обездолили... Встаньте перед Ее лицом, встаньте и посмотрите в очи Девы Богородицы!... Послушайте, когда будете подходить к Плащанице, Плач Богородицы, который будет читаться. Это не просто причитание, это горе – горе Матери, у Которой мы просим защиты, потому что мы убили Ее Сына, отвергли, изо дня в день отвергаем даже теперь, когда знаем, Кто Он: все знаем, и все равно отвергаем…
Вот, встанем перед судом нашей совести, пробужденной Ее горем, и принесем покаянное, сокрушенное сердце, принесем Христу молитву о том, чтобы Он дал нам силу очнуться, опомниться, ожить, стать людьми, сделать нашу жизнь глубокой, широкой, способной вместить любовь и присутствие Господне. И с этой любовью выйдем в жизнь, чтобы творить жизнь, творить и создавать мир, глубокий и просторный, который был бы, как одежда на присутствии Господнем, который сиял бы всем светом, всей радостью рая. Это наше призвание, это мы должны осуществить, преломив себя, отдав себя, умерев, если нужно – и нужно! – потому что любить – это значит умереть себе, это значит уже не ценить себя, а ценить другого, будь то Бога, будь то человека, жить для другого, отложив заботу о себе. Умрем, сколько можем, станем умирать изо всех сил для того, чтобы жить любовью и жить для Бога и для других.
Аминь!
Как трудно связать то, что совершается теперь, и то, что было когда-то: эту славу выноса Плащаницы и тот ужас, человеческий ужас, охвативший всю тварь: погребение Христа в ту единственную, великую неповторимую Пятницу. Сейчас смерть Христова говорит нам о Воскресении, сейчас мы стоим с возжженными пасхальными свечами, сейчас самый Крест сияет победой и озаряет нас надеждой – но тогда было не так. Тогда на жестком, грубом деревянном кресте, после многочасового страдания, умер плотью воплотившийся Сын Божий, умер плотью Сын Девы, Кого Она любила, как никого на свете – Сына Благовещения, Сына, Который был пришедший Спаситель мира.
Тогда, с того креста, ученики, которые до того были тайными, а теперь, перед лицом случившегося, открылись без страха, Иосиф и Никодим сняли тело. Было слишком поздно для похорон: тело отнесли в ближнюю пещеру в Гефсиманском саду, положили на плиту, как полагалось тогда, обвив плащаницей, закрыв лицо платом, и вход в пещеру заградили камнем – и это было как будто все.
Но вокруг этой смерти было тьмы и ужаса больше, чем мы себе можем представить. Поколебалась земля, померкло солнце, потряслось все творение от смерти Создателя. А для учеников, для женщин, которые не побоялись стоять поодаль во время распятия и умирания Спасителя, для Богородицы этот день был мрачней и страшней самой смерти. Когда мы сейчас думаем о Великой Пятнице, мы знаем, что грядет Суббота, когда Бог почил от трудов Своих, – Суббота победы! И мы знаем, что в светозарную ночь от Субботы на Воскресный день мы будем петь Воскресение Христово и ликовать об окончательной Его победе.
Но тогда пятница была последним днем. За этим днем не видно ничего, следующий день должен был быть таким, каким был предыдущий, и поэтому тьма и мрак и ужас этой Пятницы никогда никем не будут изведаны, никогда никем не будут постигнуты такими, какими они были для Девы Богородицы и для учеников Христовых.
Мы сейчас молитвенно будем слушать Плач Пресвятой Богородицы, плач Матери над телом жестокой смертью погибшего Сына. Станем слушать его. Тысячи, тысячи матерей могут узнать этот плач – и, я думаю, Ее плач страшнее всякого плача, потому что с Воскресения Христова мы знаем, что грядет победа всеобщего Воскресения, что ни един мертвый во гробе. А тогда Она хоронила не только Сына Своего, но всякую надежду на победу Божию, всякую надежду на вечную жизнь. Начиналось дление бесконечных дней, которые никогда уже больше, как тогда казалось, не могут ожить.
Вот перед чем мы стоим в образе Божией Матери, в образе учеников Христовых. Вот что значит смерть Христова. В остающееся короткое время вникнем душой в эту смерть, потому что весь этот ужас зиждется на одном: НА ГРЕХЕ, и каждый из нас, согрешающих, ответственен за эту страшную Великую Пятницу; каждый ответственен и ответит; она случилась только потому, что человек потерял любовь, оторвался от Бога. И каждый из нас, согрешающий против закона любви, ответственен за этот ужас смерти Богочеловека, сиротства Богородицы, за ужас учеников.
Поэтому, прикладываясь к священной Плащанице, будем это делать с трепетом. Он умер для тебя одного: пусть каждый это понимает! – и будем слушать этот Плач, плач всея земли, плач надежды надорванной, и благодарить Бога за спасение, которое нам дается так легко и мимо которого мы так безразлично проходим, тогда как оно далось такой страшной ценой и Богу, и Матери Божией, и ученикам.
Аминь!
Митрополит Сурожский Антоний (Блум)
P.S.
✒️ Я не читаю комментарии к своим постам и соответственно не отвечаю на них здесь. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Семья и дети
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
Страшная и одновременно удивительная история произошла в Пожарском районе Приморского края.
Инспекторы охотнадзора на месте уже были. Погибшие животные будут направлены на экспертизу, где установят причины их смерти
Говорят, что упавшая опора линии электропередач стала причиной гибели медведя и тигра. Предстоит установить, действительно ли всё было так, как рассказывают и, если да, то как именно развивались события.